Живые и мертвые - Ярослав Гивиевич Заболотников

— Забудь. Там пустой трёп вперемешку с брехнёй.

— А ну переведи.

— Эрми…

— Переведи. Настолько точно, насколько меня уважаешь, — требование напоминало налетевший буран, от которого было не убежать.

— Обещаешь никого не трогать? — понуро спросил Рэксволд.

— Ладно.

Вздохнув, ассасин перевёл Эрминии слух о севере, и та сразу же направилась к морякам.

— Эй, ты обещала.

— Я помню. Пойдём. Будешь переводить.

— Н-да, весело денёк начинается… — проворчал Рэксволд и зашагал следом.

— Я — родом из Грондэнарка, — приблизилась к морякам Эрминия.

Эльтаронской фразы с созвучным названием уже хватило, чтобы все вспомнили о северянке на корабле — улыбки с загорелых лиц вмиг посходили. Когда же рядом возник хмурый ассасин, Тони откровенно испугался, а сидевший на второй ступеньке Хагган напрягся: любые склоки старши́м разгребать.

Едва Рэксволд перевёл вступление, Эрминия холодно продолжила:

— Вы тут какой-то бред про север мусолите. Открою вам глаза, каково оно на самом деле. А то так дураками и помрёте.

Как только смысл сказанного стал понятен, Тони спешно уступил место рассказчика в полукруге слушателей.

— Девка на севере никогда не попросит трахнуть её, — махнув пальцами, Эрминия попросила Рэксволда переводить следом. — Ни в зад, ни в перед. Там нет шлюх. Кому они нужны, коли любой воин при атаке может загнуть бабу во вражьем селении и отыметь, как считает нужным? Если та красивая, хорошо держит топор, не даётся, может и мёртвой не побрезговать. Сами бабы по членам прыгать не станут. Хранят верность. Даже если ненавидят мужей. Однако есть клан «Сов». В нём ни одного мужика — только воительницы. Вот они, бывает, развлекаются с незнакомцами. Принуждают трахаться. Как это делают? — по губам скользнула неуловимая ухмылка. — Отлавливают одинокого мужлана. Связывают. Затем берут железную проволоку, какой обычно сёдла прошивают, и ею член с яйцами перекручивают. Прямо под корень. Чтоб стоял набухшим колом и ничем не брызгал. Потом плюют сверху да скачут по очереди. Если не спешат, в процессе снегом накормят до тошноты, а через часок, когда мочевой пузырь раздуется, станут пытать пинками в живот. Могут и по почкам. Долбят так, что кровью харкнете уже через минуту. Выведают что «совы» или нет — под конец всё равно на корм собакам бросят, ещё живого, с плескающейся промеж кишок мочой. Вот вам настоящий Грондэнарк. Всё ещё весело?

Хоть идущий следом перевод ещё не догнал финал, моряки уже были впечатлены. Это читалось по их лицам. Отсутствие улыбок. Пристальные взоры. Иногда пустые, немного отведённые, словно некоторые пытались осознать, что рассказанное — не очередная байка, а суровая правда ледяных земель.

По завершении перевода повисло вполне ожидаемое безмолвие, но едва Эрминия подалась в сторону, моряки взбудораженно загалдели, точно чайки над дохлым китом, притом все глядели на неё.

— Чего им надо? — посмотрела на Рэксволда северянка, и гам сразу же стих.

Ассасин улыбнулся:

— Понравилась твоя история. Добавки просят.

Уж не такого результата ожидала Эрминия от выпнутой на всеобщее обозрение правды. Матросы заинтересованно таращились, а Хагган поднялся, указал на опустевшую ступеньку и что-то произнёс.

— Хагг говорит, самое удобное место. Для тебя освободил, — перевёл Рэксволд.

— Я им что, на пустобрёха похожа? — с грозой во взгляде спросила северянка.

— Как раз наоборот… — голос приглушало разочарование предстоящей скукой. — Они безоговорочно тебе верят…

Эрминия покосилась на моряков, полных надежды, сродни нищим у храма в людный день. Задумчиво перенесла вес с одной ступни на другую. После чего неохотно сказала:

— Чёрт с вами…

Она направилась к лестнице, где под радостные возгласы уселась на второй ступеньке и вытянула скрещенные ноги:

— Про каннибалов слыхали?..

Рэксволд, начавший переводить речь, был удивлён. Приятно удивлён. Несмотря на новость про «Апофеоз», что изрядно подняла настроение, решение Эрминии всё равно казалось внезапным. Зато вселяло веру в светлое будущее. Видимо, нанесённые судьбой раны медленно, но всё же затягивались. Хотя время — хреновый целитель. Рано или поздно всех залечивает до смерти. Пусть так. Не побороться за своё счастье — проиграть без боя.

* * *

Утро в море выдалось красивым. Белоснежные облака на сизом горизонте напоминали причудливые дворцы, перед какими по синим просторам солнце рассыпало золото бликов. Волны нежно ласкали борт корабля. А вдалеке, где их было уже не различить, где море стелилось бархатным полотном, из воды за свежестью бриза игриво выскакивали дельфины.

Полюбовавшись прекрасными видами с носа баркентины, Джон с Лайлой присели на обрамлявшую мачту круглую лавку. И если вампирша почти сразу ушла в медитацию и мысленное повторение изученных заклинаний, то следопыт так глаз и не закрыл: скверное предчувствие тяготило душу. Пусть колдун сумел защитить корабль от взрывной волны, без особых усилий победил теневых зверей, грядущая встреча с демонессой могла закончиться для Лайлы всем чем угодно. Мир менялся слишком быстро.

Вчера весь вечер напролёт моряки обсуждали огненный шторм, а сегодня как ни в чём не бывало развлекали себя байками. И не только они. Среди них затесалась суровая воительница: не в роли слушательницы — рассказчицы! Но ладно Эрминия — женщины на сносях склонны к причудам — Рэксволд, ещё недавно одинокий убийца, обрёл потерянную любовь, долгожданное продолжение рода и тёмную магию в придачу. Настоящие чудеса. А Шойсу? Нелюдимый иномирец, избегавший животных как огня, теперь походил на опытного всадника и часто наблюдал за шумными играми матросов: изучал язык. Даже Скарги наловчился повторять крики чаек, чтобы вместе с ними кружить вокруг парусов.

Да что там люди или существа?.. Мир, которым веками правила сталь, в одночасье охватила магия. Магия, что за минуту превратила роскошный остров с песком и пальмами в стеклянную пустошь. Обстоятельства менялись слишком быстро, слишком резко. Если Лайла недостаточно поспела за ними, она рисковала погибнуть. Как вообще так случилось, что понравившаяся девушка из мимолётного видения оказалась не только вампиршей, но и одной из надежд на спасение мира?.. Надеждой, какая в погоне за справедливостью не страшилась ни смерти, ни богов. А интуиция пророчила большую беду. Почти слышалось шуршание песка о лопату. Почти виделась растущая яма. Как бы хотелось ошибаться…

* * *

В полдень, вместе с предгрозовой пасмурностью, объявился Леонардо: неторопливо вышел из траурной мглы возле собравшихся на палубе странников. Как обычно, от мысков сапог до воротника рубашки в чёрном и с надменным спокойствием на лице. Игнорируя других присутствующих, он сразу