Идеальный мир для Химеролога 3 - Олег Сапфир

— У тебя щёки… светятся.

Она тут же снова подлетела к зеркалу. И правда — её кожа на скулах излучала очень слабое, едва заметное жемчужное сияние. Будто под ней зажгли пару крошечных светодиодов.

— Ого! — она с восторгом разглядывала себя. — Это пройдёт?

— Часа через два. Это стабилизируется остаточный магический фон. Побочный эффект от ударной дозы.

Валерия, до этого наблюдавшая за нами со скептической ухмылкой, тут же оказалась рядом. Её деловая хватка сработала быстрее скорости света. Она схватила Катерину за подбородок и начала поворачивать её голову то так, то эдак, оценивая «товар».

— Так, стоп. Оно реально работает? И светится? Вик, да это же золотая жила! Мы можем продавать это как люксовую косметику!

— «Дерма-Форте — сияйте изнутри!» — процитировал я свежепридуманный рекламный слоган.

— Гениально! — совершенно серьёзно сказала Валерия. — Сколько стоит одна банка? И можно ли сделать так, чтобы свечение было, например, золотистым? Или розовым? Для VIP-клиентов! Представляешь, приходит дамочка на приём, а у неё кожа мерцает в тон сумочке! Они за это любые деньги отдадут!

Вечером, когда я сидел в своём кабинете и планировал следующую вылазку, в голове роились мысли.

Теперь я могу не только лечить, но и производить. Создавать препараты, которые будут не маскировать симптомы, а реально помогать. И не только животным.

Нужно снова отправиться в лес. Найти ещё что-то полезное, что можно переработать. В конце концов, химерология — это не только создание монстров, но и создание лекарств. А я, кажется, нашёл способ неплохо на этом заработать, оставаясь при этом в тени. И, что самое главное, не тратя на это всю свою драгоценную энергию. Пусть машины работают.

Это значит, что у меня будет больше времени на настоящие, серьёзные проекты. И больше денег на их реализацию.

Да. Всё шло по плану.

Глава 17

Окраина Адмиралтейского района

Дождь… Опять этот мерзкий холодный питерский дождь. Он пробирал до костей, заставляя старые раны ныть с новой силой.

Семён Петрович поплотнее закутался в свой потёртый плащ и снова зашёлся в глухом надсадном кашле, который уже стал его вечным спутником.

«Развалина», — с горечью подумал он, глядя на свои дрожащие руки.

Когда-то эти руки держали силовой клинок, способный разрезать броню лёгкого танка. Когда-то это тело выдерживало перегрузки, от которых у обычного человека лопались сосуды. Когда-то он был Семёном «Беркутом» Орловым, командиром разведывательно-диверсионной группы имперского спецотряда «Грифоны». Легендой.

А теперь он просто списанный в утиль старик. Шестьдесят семь лет. Из них сорок два — в сапогах и с винтовкой. Всю жизнь — на переднем крае. Он был одним из лучших. Абсолют, Дар Земли. «Каменная кожа», которая держала прямой удар химеры класса «Сигма». Когда-то, в далёком прошлом…

А теперь печень барахлит, сердце пошаливает, а лёгкие после того газового облака в каньоне Теней так и не восстановились. Тело предавало на каждом шагу.

Его списали. Вежливо, с почестями, с медалью «За выслугу лет». Выдали пенсию, которой едва хватало, чтобы оплатить счета и не умереть с голоду. И всё. Спасибо за службу, герой. Можешь идти подыхать на гражданку.

Он пытался устроиться. Хотя бы охранником в какой-нибудь магазинчик. Но кто возьмёт на работу старика, который не пройдёт даже самую простую медкомиссию?

А дома ждала жена. И внучка, которая уже неделю клянчила в магазине того самого «Лупоглазого Ушастика» — жуткую розовую тварь с глазами-блюдцами и ушами, которая при нажатии на живот пищала голосом пьяного робота: «Я-тебя-люблю!». И у него не было денег даже на эту дешёвую дрянь. От этой мысли во рту стало горько.

По пути домой его взгляд зацепился за яркую витрину детского магазина. И там, на почётном месте, под светом софитов, сидели они. Лупоглазые Ушастики. Целая армия розовых, фиолетовых и ядовито-зелёных тварей смотрела на мир своими пустыми пластиковыми глазами.

Семён подошёл ближе. Под одним из них красовался ценник. Цифры были небольшими, но для него — неподъёмными. Как раз та сумма, которой не хватало на новые ботинки жене.

Мимо прошла молодая пара с ребёнком. Мальчишка ткнул пальцем в витрину, отец засмеялся, зашёл внутрь и через минуту вышел с коробкой. Счастливый пацан тут же достал Ушастика из коробки и оторвал ему ухо — просто чтобы проверить, как оно отрывается.

Отец только хохотнул:

— Не порти сразу, сынок, ещё поиграешь.

И они ушли, оставив Семёна стоять под дождём, как будто его здесь и не было.

Он смотрел им вслед, пока фигуры не растворились в серой пелене. Внутри что-то сжалось — не сердце, нет, сердце уже давно научилось молчать. Это было что-то старое и забытое. Зависть? Нет, не то слово. Скорее — тоска по тому времени, когда он мог просто зайти и купить. Когда деньги были не вопросом жизни и смерти, а просто цифрами на счету. Когда он был нужен.

Через полчаса он вернулся домой, открыл скрипучую дверь своей однушки. В нос тут же ударил запах жареной картошки и лекарств.

— Деда! — из комнаты вылетела маленькая ракета с двумя русыми хвостиками.

Внучка Аня, его личное шестилетнее солнце в этом сером мире, вцепилась ему в ногу.

— Привет, козявка, — Семён погладил её по голове, стараясь, чтобы улыбка не выглядела слишком жалко.

— Деда, а ты… ты купил? — она заглянула ему в глаза с такой надеждой, что у него защемило сердце.

Из кухни выглянула жена и сочувственно покачала головой.

— Анечка, дедушка устал, — мягко сказала она.

Но Аня уже всё поняла. Нижняя губка задрожала.

— Опять не купил… А мне Ленка из садика хвасталась, ей папа вчера нового купил. Фиолетового! Он песенку поёт…

Семён отвёл взгляд. Что он мог сказать? Что его геройской пенсии хватает только на оплату коммуналки и гречку? Он присел на корточки, заглянул внучке в глаза.

— Солнышко, я… я обязательно куплю. Просто в магазине именно твоего Ушастика не было, разобрали. Но я заказал. Самого лучшего!

Глаза Ани снова засияли.

— Правда⁈ Розового⁈

— Розовее не бывает, — соврал он, чувствуя себя последним подонком.

Он поднялся и прошёл на кухню, оставив за спиной счастливую внучку. Жена поставила перед ним тарелку с картошкой.

— Не мог ей правду сказать? — тихо спросила она.

— Не мог, — глухо ответил он.

Он тупо смотрел в тарелку. Эта