Идеальный мир для Химеролога 3 - Олег Сапфир

— Э-э-э… — протянул я, глядя на это зрелище. — Мы что, расширяемся до экзотических животных?

Верблюд, наконец, протиснулся и, гордо задрав голову, прошёл мимо меня. За ним семенил маленький мужичок в дорогом костюме, который с обожанием смотрел на своего питомца.

— Валерия! — крикнул я, проходя к стойке администратора. — Это что за корабль пустыни у нас тут пришвартовался?

Она оторвалась от своего ноутбука и устало потёрла виски.

— Ох, Вик, это… это был сложный клиент. Очень оригинальный. Сказал, что у его верблюда — депрессия.

Я нахмурился, пытаясь вспомнить, есть ли у верблюдов вообще предрасположенность к меланхолии. Вроде нет.

— А на первый взгляд, животное абсолютно здорово.

— Он не плюётся.

Я замер, пытаясь осознать услышанное.

— В смысле, не плюётся?

— В прямом. Хозяин купил его специально, чтобы он плевался в его конкурентов по бизнесу. А он, видите ли, не хочет. Мы ему говорим, что верблюд плюётся только в целях самозащиты, когда напуган или раздражён. А он нам: «Так я его и пугал, и раздражал! И палкой тыкал, и кричал на него! А он, зараза, только грустно смотрит!»

— Понятно, — кивнул я. — Диагноз — хозяин-идиот. Не лечится.

— Вот и мы так решили. Сказали зайти позже, когда у нас появится «специалист по верблюжьей психологии».

Я прошёл дальше, качая головой. Этот мир не переставал меня удивлять. И тут же наткнулся на новое препятствие.

По всей клинике носились сурикаты. Штук двадцать, не меньше. Они запрыгивали на стулья, пытались стащить со стола журналы, гонялись друг за другом, устраивая весёлую кучу-малу прямо посреди холла.

Посреди всего этого хаоса на диванчике сидела милая старушка в цветастом платке и с умилением наблюдала за своими питомцами.

— Ой, какие шалуны! — приговаривала она. — Прямо сил нет с ними!

Моё внимание привлёк особенно наглый сурикат. Он подкрался к дорогой переноске, из которой торчал нос породистого мейн-куна с мордой потомственного аристократа. Кот посмотрел на суриката так, будто тот был грязью у него под когтями.

Сурикат не смутился. Он встал на задние лапки, сложил передние на груди и вызывающе пискнул.

— Ф-ш-ш-ш! — угрожающе зашипел мейн-кун, демонстрируя клыки.

В ответ сурикат… зашипел тоже. Только пародия получилась жалкой и комичной. После чего он показал коту язык и с боевым кличем ускакал к своим сородичам.

Хозяйка мейн-куна, дама в норковом манто, схватилась за сердце.

— Валерия, душечка! Мой Принц Себастьян пережил глубочайшее оскорбление! Это возмутительно!

Лера даже глазом не повела.

— Запишу в его карту, — безразлично ответила она. — «Психологическая травма, нанесённая сурикатом».

— И это что за банда? — спросил я у Валерии, которая как раз пыталась отобрать у одного из сурикатов свою ручку.

— А это наша клиентка, Аглая Степановна, — вздохнула она. — У её сурикатов плановый осмотр.

Я присмотрелся к зверькам. Обычные, на первый взгляд. Но что-то в их глазах было… слишком осмысленное. Я «просканировал» одного. Да, точно. Магический атрибут. Не химеры, нет. Просто очень умные, почти разумные создания.

И тут один из сурикатов выскочил из коридора, ведущего в мои лаборатории. В передних лапках он гордо держал пищащий и вырывающийся комок шерсти.

Он украл одного их моих хомяков.

— О, — сказал я, поворачиваясь к старушке. — А не хотите ещё одного питомца? Вон, смотрите, какой славный. Они уже подружились.

Бабуля посмотрела на хомяка, которого сурикат как раз пытался запихнуть себе в защёчный мешок.

— Ой, нет, милок, что ты! — замахала она руками. — Зачем мне хомяки? Это ж такая ответственность! Столько мороки с ними, возни… Не-не-не, увольте.

Я посмотрел на двадцать её гиперактивных питомцев, которые в этот момент как раз пытались разобрать на запчасти кофейный аппарат. Потом на хомяка, которого сурикат уже почти утрамбовал.

— И правда. Куча возни. Эх, никому хомяки не нужны…

— Мне нужны! — раздался за спиной голос Валерии.

Я обернулся. Она стояла у своей стойки. Один хомяк деловито подавал ей скрепки из лотка. Второй — старательно прятал ручку, чтобы её снова никто не украл. Третий обнаружил на столе пятнышко от кофе и теперь яростно тёр его ватным диском.

— Да уж, — хмыкнул я. — Похоже, ты нашла себе идеальных ассистентов.

Я отправился в свою лабораторию. Пора было поработать. Достал из холодильника результаты своей последней, на удивление мирной ночной вылазки — несколько видов необычных грибов.

Прошлой ночью на мен никто не нападал и не пытался сожрать… Я просто гулял по ночному лесу и собирал «гербарий». Скука смертная, но для дела надо.

Я как раз раскладывал образцы по чашам, когда в лабораторию заглянула Катерина.

— О, а что это у нас тут? — спросила она, подходя ближе. — Новые ингредиенты?

— Ага, грибочки.

— Грибочки? Виктор, ты же химеролог. А не ботаник или алхимик. Какое это вообще отношение имеет к нашей работе?

— Самое прямое, — ответил я, протягивая ей один из грибов. — Посмотри.

Она взяла его, повертела в руках, понюхала.

— Ну, гриб как гриб. Слегка фонит магией, но ничего особенного.

— Эх, молодёжь… — вздохнул я.

— Эй! — возмутилась она. — Мы вообще-то почти ровесники!

— Возраст — это состояние души, — отмахнулся я. — Ты смотришь, но не видишь. Вот скажи, как, по-твоему, этот гриб появился?

— Ну, вырос… Из спор.

— Правильно. А споры откуда взялись? И почему они выросли именно здесь и именно такими? Вот этот гриб, — я указал на образец в её руках, — я нашёл на старом поваленном дереве. Всё дерево было исцарапано когтями какой-то крупной твари. Видимо, точила когти. В царапинах остались её микроскопические частички. Они вступили в реакцию с древесным соком и со спорами грибов, которые там были. Дерево получило заражение, пошла мутация, магическая энергия начала концентрироваться… И в итоге выросли вот эти грибы. С очень интересными свойствами.

Я взял у неё образец и поднёс к свету.

— Химерология — это не только наука о создании и скрещивании животных. Это наука о взаимодействии. О том, как одно живое существо влияет на другое. Какие болезни оно может переносить. Какие растения могут вырасти на месте его гибели, впитав его энергию. Из когтей какой твари получится лучший клинок, а из