Джо 5 - Харитон Байконурович Мамбурин

— Это что такое? — с некоторым сомнением спросила чуть ли не сразу же заглянувшая в зал Аранья Редглиттер, проходившая, видимо, мимо. Гоблиншу интересовала вовсе не скучная эльфийка, сопящая во все дырки, а атакуемый гусями принц.

— Да вот мужика Наталис нашли! — ловко отбоярился я, гоняя гусей, которым сильно не по нраву пришелся пиджахский аристократ, — Щас я их унесу.

— Погоди… — нахмурившись, гоблинша подошла к нашей лесной соседке, а затем зачем-то тщательно её обнюхала, заключив вердикт, — Да от неё тобой несет! Вы что, пожахались, наконец-то⁈

— В смысле «наконец-то»⁈ — не понял я.

— Ой дура-ак… — поставили мне диагноз, отправляясь ловить гусей.

Блин, женщины, вот никогда не понимал, что они имеют в виду!

Дом, милый дом! Никакого песка, никаких подлых старых колдунов и тупых громогласных богов, никаких откровений фальшивых пророков, никакого кумыса! Правда, остается эльфийка, которую я узнал и познал с нескольких довольно-таки внезапных сторон, но, когда это Джо поворачивался спиной к друзьям? К такой поди повернись, она тебя самого того. Познает. Так что мирно отнесем прекрасную уже-не-деву перворожденной породы в её домик, затем, проведя переговоры с Кумом, превратим его загончик в нормальный такой номер нормальной тюрьмы, туда уложим Ахриза как Махнуддиба, выдадим ему попить, насыпем поесть (несоленое!), оставим быка охранять…

Всё, можно, наконец, идти домой, вкушать отдых и…

— Вернулся? — брюзгливо спросил меня валяющийся на кровати Шайн, обнимая передними лапами Шайна-поменьше, — Долго же тебя носило!

— Сдристни… те…! — вяло поведя рукой, потребовал я, — Барин почивать изволит.

— Барин облизнется, — хамски хмыкнул кот, щуря свои подлые глаза.

— Чё? — начал злиться мечтавший о своей теплой и мягкой постели я.

— За ним уже выехали… — злорадство пёрло из обеих версий Лунного кота бурной струей, — Так что покеда, неудачник!

— Чё-ё⁈ — повторил я, ощущая, как пространство вокруг меня поддёргивается и искажается.

А затем меня переместило.

Не сказать, что в отделанных золотом мраморных дворцах есть хоть какая-то оригинальность, да и облака везде, то есть не только сверху, а даже по бокам и снизу, тоже тот еще шаблон, зато, как говорится, компания прикольная. Лючия собственной персоной, Шакалот тоже, только куриной, Вермиллион натуральный одна штука, ну и… злой как сорок две собаки, орущий, исходящий ненавистью и слюной Арахат. Адын, совсем адын.

Кажется, я попал.

Глава 18

Конфликт политесов

Знаете, жизнь меня помотала. Серьезно так помотала. Я охотился на вурдалаков в вечно темных топях проклятых лесов, заговаривал зубы русалке-убийце с трехсотлетним стажем, подрывал дирижабль с африканским посольством, будучи шантажируем инопланетянами, убивал дракона, качался на саблезубых муравьедов среди вулканических полей, а как-то раз, правда, по очень сильной пьяни, умудрился вынудить лешего заблудиться. На кладбище. В общем, как можно понять, несколько жизней, наполненных бардаком и приключениями, оставляют множество воспоминаний. Не все из них приятные.

Но вот чтобы я стоял в раю и обнимал трехметрового араба? Такого я даже под веществами предположить не мог!

Меня слегка извиняло то, что обнимали Арахата все. Я, Лючия, Верм. Последнему было сподручнее, потому что он четырехметровый, а араб всего лишь трёх, так что удерживал в основном мой старый учитель, а мы так, за коленки цеплялись у бешено орущего мужика, рвущегося к невозмутимо чистящей клюв лапкой курице.

— Я его убью! Уничтожу! Низведу! — разорялся пустынный бог, дергаясь как припадочный, — Это война! Слышишь, Шакалот?!! Это — война!!!

— Война… — задумчиво, вообще не обращая внимание на агрессора, пробормотала курица, — Война без особых причин… Двери открывать надо, когда к тебе гости приходят! Ворота открывать надо!

— Какие двери⁈ — почти изошёл на визг бородатый хмырь, заехав мне коленом в лоб, — Какие ворота?!?

Безобразная сцена, очень безобразная. Она станет еще безобразнее через пять минут, когда высокий недоумок поймет, что можно схватиться за саблю, но той уже не будет, потому что её украл я. У меня её тоже не будет, потому что её отнимет Лючия, которой стоять в обнимку с саблей будет куда красивее и элегантнее, чем обнимать за колено мужика, который её похитил.

Очень вовремя она это затеяла, так как вокруг начали появляться еще личности, явно имеющие непосредственное отношение к такому виду фауны Орзенвальда как «боги». Их оказалось удивительно много, а их внешний вид был удивительно разнообразен. Они шумели, пыхтели, смотрели, шевелили щупальцами, кряхтели и бухтели. Не успел я хотя бы моргнуть в знак причастности, как внезапно оказалось, что мы все…

— Суд Богов объявляю открытым! — внушительно прогремел седой бородач с явственным голым пузом, но, почему-то, в длинной ярко-красной накидке, развевающейся у него за спиной, — Сим объявляю…

— А ВАС КТО СЮДА ЗВАЛ?!? — изошёл чуть ли не на визг давно и надежно доведенный до ручки божественный араб, — ЭТО МОЙ РАЙ!!!

Это было так некрасиво, что даже я, брезгливо отпустив колено, встал подальше от этой истерички. Нет, ну ты посмотри! Как на внешность, так натуральный эмир, а как по характеру — нежный, сука, ранимый принц!

На слова Арахата обратили внимания меньше, чем на деловито копающую мрамор чужого рая курицу, буквально. Началось судилище, причем настолько неправедное в своей массе, что я вообще счел нужным потеряться возле одной из колонн. Соседкой по укрытию выступила здоровенная, но худощавая лиса, покрытая белоснежной шерстью, которая не только ничего против меня не имела, но, кажется, даже пыталась кокетничать.

Так вот, судилище. Иначе и не скажешь, даже не споешь. Все эти сущности хором осуждали несчастного Шакалота, который буквально напал в прямом смысле на паству Арахата, но, при этом, даже не упоминали последнего как бога. Подача была такой: нельзя, мол, подобное делать с приличным богами, ни в коем случае нельзя, но в случае Арахата, который, скотина такая, держал в неволе беременную богиню, да еще вдали от её смертного избранника… как бы не очень нельзя, но всё равно сильно осуждаемо.

Восточный бог от такой подставы бледнел, хрипел и дёргался как на электрическом стуле, но, кроме меня, на него никто внимания не обращал. Даже сама Лючия эдак брезгливо уронила его саблю, мол фу-фу, что это за гадость, это не моё. Парад унижений продолжался, разбор полётов свёлся к тому, что целая груда различных сущностей внимательно слушала Лючию,