Волчий закон, или Возвращение Андрея Круза - Дмитрий Могилевцев

Чуда не случилось. Ветер колыхал траву на полях. Ровную, чистую траву — на улицах, на площадках для гольфа, в палисадниках. Трава взломала асфальт, раздвинула бетонные плиты. Было спокойно, тихо, хорошо. Мягкая, влажная весна, сменившаяся нежарким летом. Кролики в кустах, коршун над холмами. Зыбкая тень скользит по зелени. Солнце щекочет веки. Хорошо лежать на склоне холма, раскинув руки, погасив всякую мысль, ощущая лишь ветер и шелест, ровное дыхание земли.

Круз давно не чувствовал себя так спокойно и тихо. Здесь не было никого и ничего опасного. Старая, тысячелетия назад укрощенная, ухоженная, переделанная земля, вернувшаяся в первобытную дрему — без крови, без когтей и клыков. Когда сидел на холме над Гластонбери, глядя на зеленые волны, на холмные лбища, на поросль молодых дубков, на уходящий в никуда, в Авалон, в прошлое и в сиренистый туман распадок, — будто открылась в душе дверь, и теплый майский вечер пришел туда, в тяжелый, смутный подвал, заполненный страхами и нелепой надеждой. Тогда Круз решил не возвращаться в Давос, к унылой беготне в клетке долин, зажатых между снегом и враждебной равниной. Но сразу сказать своим не смог. Да и разве поняли бы они? Все трое считали себя неслыханными везунчиками. Еще бы, оказались иммунными и нашли место, где остались нормальные люди.

Потому Круз под предлогом поисков просто колесил наобум по Уэльсу, Корнуоллу, по срединным графствам, а когда лето склонилось к закату, направился в Шотландию. Там по долинам бродили стада мохнатых криворогих коров и лазили по крышам одичалые веселые кошки.

Круз хотел дальше на север, к Инвернессу, на самый край, а потом, может, на Фареры, хотел перезимовать вблизи старой винокурни где-нибудь под Обаном, балуясь полувековым виски. Но у виски, к большому удивлению Круза, нашлись хозяева. С дробовиками. И с пулеметом «Виккерс», смонтированным на грузовике.

Идиллия быстро превратилась в продуманный ад. Грузовик с пулеметом словно сдернул чеку — и изо всех щелей полезли аборигены, неведомо как пережившие налоксон и прежние давосские поиски. Аборигены были бородаты, ободраны, грязны и весьма огнестрельны.

За Эдинбургом у Крузова «хаммера» оторвало миной задний мост. А каталонец Висенте, расшвыряв гранаты, полез в рукопашную, и его развалили чуть не пополам здоровенным тесаком из расплющенной арматуры. Побратим Висенте, Отунья, обезумел и кинулся на помощь — а Круз с Ваваном кинулись во дворы, полезли по кустам. Затем бежали, шли и брели на восток всю ночь, а поутру завели «харлей», промасленно хранившийся в гараже особняка с садом, и помчались на юг.

Менять транспорт пришлось еще дважды. Сперва потому что Ваван, патологически любивший никелированную мощь, намешал в бак трефного, и «харлей» тихо исчах посреди трассы, выпустив облако копоти. Потом из-за промоины в асфальте, выбившей шаровую опору и уткнувшей кургузенький «датсун» в канаву.

По пути на север, в спокойной радости, Круз видел только траву и небо. А в суматошном бегстве на юг — кости. Англия была завалена ими. На обочинах, в пабах, в ржавеющих авто на обочинах. В супермаркетах, за стойками пабов, в гаражах и телефонных будках. Ваван хихикал и пинал черепа. Ваван с детства был мелкой гопотой — расхлябанный, длиннорукий, скабрезный. Точь-в-точь шнырь из питерского двора с редкими волосьями грязно-рыжего колера, с бородавками, потной ладошкой и вечно перекошенным, ухмыляющимся ртом. Вот только происходил не из питерского двора, а из Пфальца, куда его родители перебрались из Казахстана. Круз, не любивших советскую эмиграцию во всех проявлениях, Вавана едва выносил. В особенности когда Ваван хрипло выпевал блатное, мешая русское с немецким и, вовсе загадочно, с идишем. Но Ваван прилично стрелял и был сверхъестественно чуток, а также умел вовремя и безошибочно удрать. Когда пробирались на юг — теперь медленно и осторожно, боясь всего и поминутно озираясь, — Круз странно привязался к нему. Будто к старой шкодливой собаке, грызущей тапочки, перхающей и огульно смердючей — но своей, привычной и домашней. Еще Ваван умел сшибать кроликов из рогатки, мгновенно их свежевать, не пролив зря и грамма вкусной крови, и затем, приговаривая, запечь с перцем и шафраном.

В Дувре Ваван взорвал таможню вместе с тремя бородачами, зачем-то палившими по Вавану из автоматического оружия. Круз Вавану не мешал, но упрекнул за промедление. Крузу не хотелось оставаться на земле хорошей травы ни минутой более. Сунуться в туннель они более не рискнули, но нашли яхту, отличную посудину крейсерского разряда тонн в пятьдесят, и перебрались на ней через Ла-Манш. Выбравшись на пирс в Кале, Круз заметил, что жители Англии вполне довольны собой и своей жизнью и звать их в Давос, ей-же-ей, не стоит.

— А хуля им! — отозвался Ваван и сплюнул сквозь зубы.

Францию миновали бестревожно — если не считать нудного дождя, барабанившего но стеклам трое суток кряду. А вот на подъездах к Давосу Круз слегка озадачился, в особенности когда увидел на обочине недавно сгоревший джип, с кем-то обугленным, недовывалившимся из дверцы, а затем — заброшенный пост, где успели угнездиться лисы. Круз приготовился к худшему. Но чего он не ожидал, так это толстой Люции с М-16 через плечо.

— Вернулись, свиньи? Лазили все лето, а нам за вас расхлебывать? Дармоеды! Мы, женщины, сумели справиться! И обойдемся без вас, тупых вояк.

Ваван хотел дать ей леща и чуть не схлопотал пулю в глаз. А Круз вздохнул и пошел искать Дана. И нашел его в лаборатории, ожесточенно переливающим зелье из пробирки в пробирку. Дан осмотрел Круза печально и возвышенно изрек:

— Андрей, человечество гибнет! Только мы можем его спасти!

Круз внимательно, внимательно осмотрел Дана. Глаза того были на удивление чистые, ясные, здравые.

— Что, бабы теперь правят? — спросил Круз осторожно.

— Ты не понимаешь! Не в этом дело! Я проанализировал статистику рождаемости. Мы вымираем, Андрей. Вымираем! Несмотря на все наши усилия, через три поколения от нас ничего не останется. А от банд, рыщущих на наших окраинах, ничего не останется уже через два поколения. Я построил модель! Если не будет лекарства, если тот же процент детей будет рождаться больными — мы вымрем!

— Мы следы боя видели, когда подъезжали. Опять хорваты? — вставил Круз.

— Но я знаю выход — единственный оставшийся выход! — крикнул Дан. — Мы должны найти вакцину! Я разработал тест! Мы должны найти тот самый штамм, который дал начало остальным, ту основу, которая есть у всех. Я спроектировал тест! Если штамм окажется активным к нему — значит, мы нашли! Я уверен — он есть где-то там, откуда зараза пошла по миру, где-то в русских степях, в бывших бактериологических лабораториях! Я ждал тебя, Андрей, — с тобой вместе мы сможем найти его! Ты ведь знаешь эту страну, ты ведь родился в ней?

— Да, да, конечно, — пробормотал Круз. — Только мне сейчас надо, меня ребята ждут, но я скоро буду, правда!

— Возвращайся вскоре. Я жду! — приказал Дан величественно.

Михай отыскался на восточном посту, заслонявшем выход из долины. Михай был небрит, несвеж и нетрезв. Перед Михаем стояли бутыль кирша, уже наполовину пустая, и три банки с тушенкой.