Фантастика 2025-166 - Августин Ангелов

Картузов пояснил:

— Это островитяне с острова Шо, я из сюда вывез потому как они уже два века такие печи строят. Вывез, чтобы и мне построили. Теперь вот лучшую в Стоглавой сталь могу делать.

Глядя на ошарашенной лицо Ирины, Картузов виновато проговорил:

— Да, вы не думайте плохо обо мне, всё честь по чести, я обещал их вернуть, как построят и запустят, так они сами отказались. Двое из них даже женились уже здесь.

Ирина и не думала плохо, Картузов не так расценил её взгляд. Она восхищалась. Восхищалась этим человеком, фанатом своего дела.

А посередине литейки стояла тигельная печь…

Ирина сразу её узнала, такую же она видела в своё время на картинке в учебнике. И там было написано, что это первая тигельная печь, изготовленная в Швейцарии, к сожалению, имя изобретателя Ирина не помнила. Она лишь восхищённо спросила Картузова:

— Иван Иваныч, откуда? Откуда у вас эта печь?

На что Картузов с гордостью произнёс:

— Выписал из Данцига, она там в единственном экземпляре была, тысячу золотых заплатил, — почесал бороду и продолжил:

— А получил, смотрю вроде ничего сложного, ну как сам не додумался?

— А кто? Кто сделал печь? — Ирина чувствовала, что стоит на пороге большого открытия.

— Так, мсьё Феррати, он здесь, сейчас мы его позовём, — и Иван Иванович кивнул Ирине с отцом, чтобы подождали, и ушёл куда-то вправо.

Ирина даже не успела спросить, почему изобретатель, получив тысячу золотых, оказался в Стоглавой вместе со своим изобретением. Расставаться не захотел?

Всё оказалось гораздо прозаичнее, печь не принадлежала Феррати. Чтобы построить и испытать своё изобретение, Феррати влез в долги, но когда он получил, наконец, готовую печь, то с него сразу потребовали деньги обратно.

Феррати не смог отдать деньги, и у него отобрали печь и выставили на торги. И здесь Феррати повезло, покупателем стал помещик Картузов, который, как и Феррати бредил всем, связанным с плавлением стали. В итоге Картузов купил печь, чтобы увезти в Стоглавую, и к нему пришёл Феррати, который не мог расстаться со своим изобретением. Так, в Стоглавой оказалась и сама печь и её изобретатель.

Имя у Феррати было Джузеппе, но в Стоглавой его начали ласково звать Проша. Когда Ирина спросила, почему Проша, на её взгляд, имя Прохор, ну никак не ассоциировалось с именем Джузеппе, то ей ответили:

— Бабы его так назвали, говорят дюже ласковый, — хитро улыбаясь в усы, проговорил Иван Иванович.

Проша (Феррати) оказался симпатичным невысоким, но хорошо сложенным брюнетом. У него были яркие живые тёмные глаза, похожие на маслины, тёмные кудри обрамляли правильной формы лицо, и завершала образ соблазнительная улыбка. В которой и растянулись губы Проши, как только он увидел Ирину.

Проша был симпатичный, но у Ирины ничего даже «не дрогнуло», хотя она никак не могла перестать думать о характеристике, которую местные бабы дали Джузеппе Феррати.

К счастью, «дюже ласковый» Феррати оказался литейщиком, что называется, «от бога». Он быстро отвечал на все вопросы Ирины, не забывая при этом цокать языком, и восхищаться, и откуда леди всё это знает.

Леди знала и не такое, Ирина лишь чуть-чуть приоткрыла себя, и оказалось, что её знания гораздо, гораздо шире.

Но главное Феррати ей подтвердил. Он сможет прогреть печь до тысячи шестисот градусов, здесь есть алюминийсодержащая руда, кремний и графит. Значит, Ирина сможет предложить этому миру булатную сталь*. Ещё из института она помнила, что булат долгое время не могли получить в России, по информации от Феррати, Ирина поняла, и здесь его нет, а для холодного оружия не было лучше технологии и в её мире и по сей день.

(*Настоящие булаты имеют повышенные механические свойства по сравнению с обычными углеродистыми сталями с аналогичным количеством углерода. Булатная сталь закаливалась. В результате оружие приобретало выдающиеся прочностные характеристики. Правильно изготовленный булатный клинок спокойно надрубает (оставляет засечки) на закалённом, более твёрдом не булатном клинке, но при этом сам не страдает.)

Странно, но местные пока не поняли, что высвобождение углерода из графита во время плавки даёт совершенно иную структуру, стали, чем плавка руды с углём, которую они практиковали.

Помещик подозвал и «китайцев» с острова Шо, и Феррати и Ирина показала им картинку плуга и вкратце обрисовала, что примерно она хочет получить.

Когда «китайцы» подтвердили, что смогут сделать такой «крюк», так они назвали плуг, изображённый Ириной.

Ну нет у человека художественного таланта, зато геометрию всю посчитала, все размеры по трём измерениям.

Ирина сказала, что им надо будет внести изменения в рецепт, стали. «Китайцы» заинтересовались. Немного необычно было это наблюдать, потому как один из них, высокий седой человек, уже к середине беседы обращался исключительно к Ирине, отдавая ей «пальму» первенства в вопросах понимания процесса. И было видно, что ему хочется что-то спросить, но он себя, сдерживает.

Прежде чем передать список необходимого сырья, Ирина пошла договариваться Картузовым. Тот, как услышал, что ему помогут получить необычную, лучшую в мире сталь, готов был отдать всё, а Ирина ему предлагала долю.

Ирина думала над тем, чтобы просто заплатить, но в Стоглавой это так не работало. Ты можешь сходить к кузнецу, деревщику и заплатить ему, но предлагать выступить наёмным сотрудником аристократу, никому даже в голову не могло прийти. А ещё Ирина понимала, что одной не выйдет осилить всё, поэтому нужны надёжные партнёры. И если Картузов друг отца Ирэн, а отец Ирэн порядочный человек, значит, и Картузов не подведёт.

Согласовали семьдесят процентов на тридцать, бо́льшую долю получала Ирина, но на ней технология и продажа, Картузов же должен был обеспечить производство.

Договорились, что как только плуг будет готов, поедут в столицу, подавать на «привилегию»

— Ну и дочка у тебя выросла, — сказал, ухмыляясь в усы помещик Картузов, прощаясь с отцом Ирины.

Ирина уже забралась в карету, но их разговор слышала отлично.

— Непутёвая? — обречённо спросил отец Ирэн

— Самая что ни на есть путёвая! — Картузов даже говорить громче начал, — Умная, хваткая, знает много.

Отец ничего не ответил, Ирина отодвинула занавеску и увидела, как отец Ирэн крепко обнимает Картузова.

* * *

Приехали домой, а там фабрикант Голдеев дожидается собственной персоной.

— Ирэн Леонидовна, за вами приехал, надо ехать на фабрику, запускать производство спичек, — Голдеев нервно прохаживался по комнате, проигнорировав предложение сесть в кресло.

— Сегодня? — Ирэн удивилась

— Медлить нельзя, каждый день на счету, — серьёзным тоном сказал Михаил Григорьевич

Ирина не переставала удивляться менталитету людей в Стоглавой. Значит, думать можно долго, а как решили,