Почему Я? Часть 2 - Владимир Германович Корешков

по ходу. Кто-то, наоборот, пристально, стараясь увидеть все до мельчайших нюансов. Некоторые, по-видимому, считая себя непревзойденными острословами, как им казалось, хохмили, тыкая пальцем, показывали на наши половые органы, отпуская при этом недвусмысленные, но тупые и плоские по сути шуточки и тут же сами, как кони, гоготали над ними. Кто-то интересовался ценой, цокали языком, качали головой, видимо, считая цену несколько завышенной, и уходили прочь. Подходили следующие. Казалось, вся это нескончаемая карусель будет продолжаться вечно.

Я украдкой взглянул на своих спутниц и коллег по несчастью. На маму с дочкой было больно смотреть, особенно на маму. Алтона стояла и все время вытирала слезы ладошкой, а те текли по ее щекам не переставая. Она была неплохо сложена, не потеряла былой привлекательности, несмотря на ее возраст, и в ней чувствовалась порода. Когда-то состоятельная, умеющая повелевать, гордая свободолюбивая женщина, живущая счастливой семейной жизнью в богатом каменном доме, который по местным представлениям был полная чаша. Все ее бытие было направлено на поддержание уюта семейного очага. А теперь вся жизнь понеслась под откос. Нет мужа, который долгие годы был для нее гордостью, опорой и кормильцем, которого она даже больше уважала, чем любила, но не сумевший в нужную минуту защитить ее и дочь. Над ней и над ее ребенком, которого она вынашивала и оберегала с колыбели, надругались пьяные скоты, а сейчас продают на рынке как какие-то экзотические фрукты, выставляя на всеобщее обозрение то, что только лишь мужу она смела показать. «О боги, где же вы? Почему не обрушите на головы этих подонков свою карающую десницу?»

«А сколько здесь таких поломанных судеб?» – думал я, оглядываясь и пробегая глазами по многочисленным рядам сверкающих на солнце от втертого в них растительного масла обнаженных тел, принадлежащих оскорбленным, растоптанным и униженным людям.

К нам подошла довольно импозантная троица – женщина в годах и с ней два молодых парня, вероятно, выполняющих роль ее телохранителей. Смею предположить, что ребятки явно с голубым оттенком. Женщина была из молодящихся, без улыбки на нее не взглянешь – на бочкообразное, хорошо откормленное студенистое тельце наверняка не без определенных усилий натянута дорогая изумрудно-зеленая туника с серебряной вышивкой, подпоясанная толстым серебряным ремешком. Туника явно была на несколько размеров меньше, чем нужно ее хозяйке. Наверняка это сделано с умыслом, чтобы подчеркнуть ее незаурядное, как считала дама, достоинство – грудь впечатляющего калибра, которая было намного больше среднестатистической величины и, если честно, выходила даже за рамки приличия. Ткань туники, рискуя треснуть по швам, обтягивала не только массивные груди, но и всю тушку – плоский, как стиральная доска, зад, нехуденькую спину с хорошо завязавшимся жирком и бока красавицы в складочку, как у гусеницы.

Даже невооруженным глазом видно, что ей в таком тесном одеянии было явно некомфортно и уж точно нелегко не только двигаться, но и дышать. Но красота, как всем известно, требует жертв. На худеньких ножках, которые с трудом удерживали в горизонтальном положении такое неординарное тело, витые, отделанные также серебром высокие сандалии. Холеные полные руки перетянуты браслетами, на короткие пухленькие пальчики нанизано колец – не счесть. К одутловатому лицу с опустившимися щеками применителен эпитет, что оно скорее наштукатурено, чем накрашено, потому что исполнен сей мейкап чересчур ярко и вульгарно. Венчала всю эту «неземную красоту» диадема на голове, утонувшая в шикарных иссиня-черных волосах с проседью, зачесанных на прямой пробор, а сами волосы уложены в высокую прическу. Диадема, кстати, тоже недешевая.

Несла себя эта дамочка – по-другому не скажешь – весьма манерно, с апломбом, как, впрочем, и положено такой обольстительнице и покорительнице мужских сердец, коей она, вероятно, на полном серьезе себя считала, уверенная в том, что когда она идет, то все представители сильного пола, захлебнувшись от восхищения и вожделения, теряя сознание, падают ниц и, как говорила одна известная киногероиня, «Сами собой в штабеля складываются».

Хотя лично у меня, глядя на эту чиксу, сложилась ассоциация ее с мультяшной жабой, еще и одета в зеленую тунику. Она пробежалась своими жабьими глазками по живому товару, то бишь по нам. Потом по продавцам. Выцепив знакомое лицо, разулыбалась во весь рот. Хоть с зубами у обольстительницы все было о’кей, то есть они присутствовали там, где положено, улыбка получилась у нее какая-то лягушачья.

– А-а-а-а, Едол. Давненько тебя не видела, – произнесла дамочка низким хриплым голосом.

– И я тебя, Унана, – ответил Едол, тоже широко улыбаясь. – Очень рад тебя видеть, красавица. А ты все хорошеешь. Прямо глаз нельзя отвести. Просто потрясающе выглядишь. Такая сексуля. Я еле сдерживаюсь, – закончил он свое словоблудие, причмокивая губами, – это был не обычный мужской комплимент, а откровенная, ничем не прикрытая лесть продавца, желающего впарить свой товар реальному и платежеспособному покупателю.

Но Унана приняла это как должное – весело, с нотками игривости в голосе расхохоталась в ответ.

– Вот ты, Едол, настоящий мужчина, знаешь, как угодить хорошенькой женщине, – жеманно проворковала она. – Ну, показывай, кого привел на этот раз.

Она вперлась плотоядным взглядом в девочку-подростка.

Это то, о чём я тебя в прошлый раз просила? – указала она на девочку пухлым, как разваренная сосиска, указательным пальцем.

– Точно так, Унана.

– И сколько ей лет?

– Пятнадцать, сладкая моя.

Унана неопределенно пожевала губами.

– Чуть бы помоложе.

– Зачем тебе помоложе? Ты посмотри на нее внимательно, – начал он расхваливать свой товар. – Она уже сформировалась как женщина и вся в соку, как наливное яблочко. Твои клиенты будут довольны, уверяю тебя, а в придачу вот еще и ее отдам, – он показал рукой на Алтону.

Унана проследила за его рукой, придирчиво окинула Алтону с ног до головы въедливым взглядом.

– Я умоляю тебя, Едол, не оскорбляй меня и мое заведение. Зачем мне эта старая кляча? Среди моих клиентов некрофилов нет, – и тут же громко, заразительно расхохоталась над своей, как она считала, удачной шуткой. – Ладно, Едол, давай посмотрим, что ты предлагаешь.

Подойдя поближе к девочке, она как клешнями вцепилась ей пальцами в подбородок, с силой приподняла кверху ее головку, повертела ее из стороны в сторону. Девочка в страхе даже не могла поднять на нее глаза.

– Покорная – это хорошо, – резюмировала Унана. – Покажи зубы, – приказала она.

Девочка подчинилась, широко открыв рот. Заглянув ей в рот, Унана осталась довольна.

– Хорошо, – опять сказала она, после чего ее руки прошлись по шее, плечам девочки, затем по-хозяйски пощупала груди, живот. – Мальчики, – взмахнула она рукой, обращаясь к тем двоим, что стояли у нее за спиной. Те двое как будто только и ждали этого