Молот рода Стерн 2 - Агата Фишер

— Какой кошмар, — выдохнула Агнесс, — даже не верится, что это вот так происходило.

— Ерунда, — отмахнулся я. — Мы стали привыкать к боли, и они создали новую модель блокиратора, которая не только контролировала нашу силу, но и подавляла волю. И это было самым ужасным временем. Все дни тянулись один за одним. Справиться с действием блокировки было непросто, но в какой-то мере — можно. И однажды мне удалось.

— Что ты сделал? — в глазах Нэссы читались и интерес, и сочувствие.

— Я долго боролся с блокиратором. И хоть магию применить так и не смог, но снова почувствовал волю сопротивляться. Они усадили меня в кресло и снова начали свои манипуляции: вгоняли в вены препараты, от которых то ломило суставы, то всё тело покрывалось липким холодным потом.

Нэсса нахмурилась.

— Если бы это было быстро, можно было бы не заострять внимание. Но процедуры, измерения, новые инъекции продолжались часами. Иногда по пять, шесть, восемь часов. Я помню, что часто сосредотачивался на огромных часах не стене. Их цифры мигали, отсчитывая время, и я следил за ним, чтобы как-то отвлечься. В один из таких дней, после нескольких часов пыток я понял, что сорвусь.

Глава 23

Пытка длилась уже долго. Я начал терять счёт времени, потому что в ушах звенело, а перед глазами плавали чёрные точки. Стоило перевести взгляд в сторону, как на краю зрения яркими вспышками загорались искры.

В горле стояла тошнота, судорогами сводило всё тело каждые несколько минут. А они всё говорили, что прогресс есть, что скоро закончатся процедуры и начнутся тренировки. Я не чувствовал новой силы, она никак себя не проявляла, всё, что занимало мысли — боль. Бесконечная и нестерпимая.

Рядом стояло ещё несколько кресел. Два из них пустовали, на соседнем от таких же адских болей мучилась и стонала Мия. Если бы я мог дотянуться до неё, взять за руку и сказать, что это скоро закончится…

Но я знал, что это будет продолжаться очень и очень долго.

Прошло ещё несколько часов прежде, чем я почувствовал, что мои руки и ноги освободили от ремней. Они зря это сделали. Потому что непрекращающаяся боль в тот момент вызвала во мне не бесконечную усталость, а ярость, застилающую глаза.

Откуда-то взялись силы. Я вскочил с кресла и бросился на лаборанта, попутно хватая со стеллажа с инструментами увесистый многоразовый стеклянный шприц. Мне хватило прыти запрыгнуть прямо на невысокого мужчину и обхватить его ногами.

Лаборант растерялся и завопил, я размахнулся со всей дури, которая вскипела во мне и воткнул шприц ему в глаз. Брызнула кровь. Вопль лаборанта зазвенел в ушах, вокруг заорали все остальные.

Ярость застилала мне глаза, я вырвал шприц из глазницы и саданул туда ещё раз, чувствуя, как от удара в сжатой ладони разбилось тело шприца, и как резануло кожу.

Я отцепился от орущего и истекающего кровью лаборанта, толкая столик с инструментами прямо на одну из медсестёр. Она нелепо пошатнулась и упала, странно вывернув ногу. Послышался и её крик тоже.

Охрана спохватилась и в меня всадили несколько дротиков с успокоительным.

Когда очнулся, то с безумной улыбкой смотрел на конвой, который под руки тащил меня куда-то: они эту сцену запомнят. И запомнят очень надолго.

Улыбаться я перестал только тогда, когда увидел, что меня притащили в помещение, похожее на допросную, только вот с другой стороны. С той, где в окне можно было увидеть человека в соседней комнате.

И там был Марк. Совсем ещё малыш, который вообще не понимал, что происходит. Мы находились в лабораториях всего-то несколько месяцев. Младший брат, казалось, за это время нисколько не вырос.

Туда притащился даже тот ноль, которого я встретил в первый день. Вещал про то, что если мне плевать на собственную боль, то я буду наблюдать за болью Марка каждый раз, когда решу взбрыкнуть.

Я видел, как его били шокером, как всаживали ему какие-то препараты, от которых исхудавший и мелкий Марк катался по полу от боли. И вот на это смотреть было невыносимо. Как и невыносимо было понимать, что я не могу ему помочь.

В тот раз я попытался отбрыкаться от охраны и пробить стекло между допросной и второй комнатой, но это было бесполезно: новая модель блокиратора не позволяла сделать абсолютно ничего.

«Ты совсем ещё мелкий, хоть и умненький. Не забывай, что так будет каждый раз, когда ты будешь вытворять то, что сегодня вытворил, гадёныш». Эти слова потом ещё долго пульсировали в голове.

И да, сопротивлялся я ещё несколько раз, но всё время сдерживался, потому что на кону стояла жизнь Марка. Может, они и не убили бы его — он был ценным образцом, но они могли причинять ему сколько угодно боли, чтобы контролировать меня.

Мне понадобился всего год, чтобы сделать жизнь в Нижнем Городе приемлемой, но… Но… Всё равно для меня не было ничего важнее, чем найти Марка и в конце концов добраться до «Хеллер» где бы они сейчас ни скрывались. Жаль было только, что ни Акс, ни профессор Браун не смогли стать мостом, который привёл бы меня к корпорации. Но я знал — это ещё далеко не всё.

Мне не хотелось рассказывать подробности Агнесс, потому что в тот момент я ощущал такое бессилие, которое не чувствовал больше никогда.

— Какой кошмар, — выдохнула Нэсса, отставив от себя стакан с газировкой. — Ты никогда не рассказывал такого.

— Эти воспоминания, они слишком яркие, и из-за моей памяти никогда не поблекнут. Так продолжалось около года, может, чуть больше. Когда у меня появился молот, то жизнь в «Хеллер» стала больше напоминать школу-интернат для трудных детей, — я хмыкнул. — Но Марку пришлось терпеть препараты и испытания дольше, чем мне, но у них, как оказалось, с ним всё получилось.

Агнесс провела пальцем по стеклянной глади стакана и не поднимая на меня взгляд, протяжно выдохнула.

— Может, я и не отреагировал на смерть Гордона так, как нужно было, но… Извини Нэсса, чувства у меня несколько атрофировались за все эти годы.

— Прости… Я иногда забываю, откуда ты, — Агнесс виновато взглянула на меня.

— Ты не обязана помнить, сходи-ка за пирогами, а то я проголодался, — напомнил я