Курс на СССР: Переписать жизнь заново! - Тим Волков

— Понимаешь, у меня судимость еще не снята, вот в армию пока и не… — Леннон неожиданно рассмеялся. — Да ты не думай, я не кидала, не баклан какой, вообще никого пальцем не трогал!

Как же его зовут-то? Кажется, Виктор. Или Виталий. Как-то так…

— Просто по малолетке еще угнали старый «Жигуль». Покатались да бросили, даже не помяли. Ну, разве что форточку, когда вскрывали. Весело было! Я потом домой ушел, а ребятишки обратно к машине. Сняли колеса, попытались продать и попались, конечно. Вот и я с ними влип.

Он выбросил окурок в лужу и вздохнул.

Я покивал:

— Поня-атно. Потому и сменил компашку?

— Ну да, — Леннон протянул мне бутылку. — Будешь?

— Да нет, спасибо. Мне работать еще… А старые твои дружки так вот спокойно тебя опустили?

— Побили, конечно, — сделав очередной глоток, философски протянул собеседник. — Но, потом отстали. Знали, кто тут у нас… Хотя, тут всякие. Есть и голь-шмоль, вроде меня.

— Ладно, Витя, мне пора, — я поднялся и протянул руку.

Парень улыбнулся:

— Я вообще-то Виталий. А, впрочем, какая разница? Леннон и Леннон. Я, когда к ним прибился, только его песни и знал. Пластинка у меня была, болгарская. «Имеджин». Ну, знаешь, серая такая…

— Угу… Ну, пока, Виталий! Много не пей. Слушай, где тут фотоателье поблизости? Ну, пленку проявить.

— Да на Северной, недалеко. Там гастроном, увидишь. Тебе так срочно, что ли?

— Так завтра еще в «Золотую ниву»! Репортаж ко Дню Конституции!

— В «Золотую ниву»? — неожиданно оживился Виталий. — У меня там братан двоюродный живет, Колька Шмыгин. Он, вообще, в путяге, на тракториста. Стипуху от колхоза получает, восемьдесят рублей! Увидишь, привет передай.

— Как же я его узнаю?

— Узнаешь, — Леннон спокойно кивнул. — Длинный такой, чернявый. Старый синий «Восход» и сиденье с бахромою.

«Золотая нива». Для меня это было сейчас место, полное недобрых тайн.

— Вообще, Колька парень неплохой. — добавил Ленон. — Если чего помочь надо…

— Виталий! А ты там, в этой «Золотой ниве», с Гогой не знаком? «Москвич» еще у него старый…

Леннон едва не подавился «Агдамом» и тут же затряс головой:

— Гогу? Не-е… Так, слыхал только…

Фальшиво он это сказал! Неестественно как-то. Я бы голову дал на отсечение, знал он Гогу, и знал хорошо. Почему скрывал? Наверное, были причины…

В фотоателье на Северной улице я сдал на проявку пленку. Ту самую, со шпионской встречей. Вот ведь как! На самом деле, со шпионской. Сам я еще не очень овладел фотоделом, и насчет своей способности правильно зарядить пленку в проявочный бачок особых иллюзий не строил. А пленка была ценной! Очень! Жаль, если засветится или слипнется… В ателье же к чужим негативам никто не присматривался, вот еще, глаза слепить.

— Будет готово завтра после шестнадцати, — приемщица, дебелая тетка в синем халате выписала квитанцию.

Завтра, так завтра. Все это «шпионское» дело нужно было хорошенько обдумать. Как поступить? Сообщить в милицию, в КГБ. Или попытаться использовать ситуацию? Нет, не в своих интересах, а в интересах будущего? Того самого будущего, которое я должен был попытаться заново создать. Иначе зачем второй шанс? Лишний раз в юности своей погужеваться?

Отпечатать те самые фотографии можно было и в редакции, оборудование и реактивы там имелись. Уж с этим-то делом я справлюсь, ничего сложного, особых навыков не нужно. Не забывать только снимки хорошо промывать, чтоб не пожелтели.

А еще нужно было напомнить редактору про командировку в «Золотую ниву». И узнать подробности, что же там, все-таки, с этой аварией? Подружка пострадавшего водителя, Лена, уверена, что дело нечисто. Ну, так на то она и подружка! А как было на самом деле, надо разбираться самому.

* * *

Уже с утра в редакции был аврал! К вечеру нужно было сдавать номер, а Любовь Николаевна, наш нештатный корреспондент, которая должна была написать статью о новой постановке местного оперного театра, слегла с температурой.

Вот все и забегали, как лошади — в мыле!

— Александр, зайди! — завидев меня, махнул рукою Николай Семенович. — «Подвал» горит! Надо срочно что-то в номер…

Сия фраза вовсе не означала пожара… но была весьма близка к нему по значению.

«Подвалом» на газетном сленге называлась статья, занимающая весь низ страницы, «полосы», верхняя же именовалась «чердаком».

— Плотников, понимаешь, весь загружен… — знаменитый редакторский бас звучал сейчас на редкость корректно. — Так что, Саш, на тебя вся надежда!

— Так я ж в «Золотую ниву» собираюсь.

— Это завтра! А сегодня, ты бы вот часикам к двум дай что-нибудь из фантазий. Писем же мешок! Придумай что-нибудь, а?

Фантазии…

И тут меня осенило! А ведь, можно же через газету дать статью-предупреждение. Скажем, про Чернобыль. Не рано? Нет, не рано. Потом продолжить тему, углубить, писать еще и еще. Как говорится, вода камень точит. Прессу, даже нашу районную, и высшее партийное начальство читает! А там далеко не все дураки.

— Ну-у, раз надо…

— Надо, Саша! Очень надо.

— Николай Семенович! А про катастрофы что-нибудь можно?

— Можно! Но без жути, сам понимаешь. Ну и чтоб только не у нас.

Ясно, что не у нас. Ну, что же…

Я ринулся в кабинет и подвинул пишущую машинку.

«Утро, 26-го апреля 1986-го года на маленьком, затерянном в океане острове начиналось спокойно. Жители города Блекпул просыпались и готовились начать обычный трудовой день. В основном все работали на недавно построенной на пологом холме атомной станции.»

Так вот я начал. Ну, а дальше уже расписал и про конструктивные недостатки реакторов типа РБМК-1000, весьма неустойчивых при низких мощностях, и про недостаточную информированность персонала, и про нежелание местного руководства брать на себя ответственность в принятии решения, и про нарушение регламента эксплуатации… я не забыл упомянуть и о нарушении техники безопасности, о работе на запрещенной низкой мощности, об извлечении из активной зоны слишком большого числа управляющих стрежней…

Ну, а затем описание непосредственно катастрофы и её последствий. Про взрыв. Про то, как люди выбегали из домов посмотреть, потом, получив смертельную дозу облучения, мучительно умирали! И про радиоактивное облако, которое накрыло всю Латинскую Америку от Мексики до Аргентины'… Писал так, чтобы испугались, чтобы проняло! Чтобы те, кому надо, смогли прочитать