Опрокинутый купол - Николай Буянов

– Не знаю. Один из тех, чье имя затеряется в веках, но кого будут помнить и через многие тысячи лет.

– Ты странно говоришь.

– Но так и есть. Еланюшка чуть помедлила.

– Я воскресила его из мертвых. Это было на самом деле или во сне?

– На твой вопрос трудно ответить, – Влада не выдержала и улыбнулась. – Впрочем, ты всегда этим отличалась: стремлением знать все и сразу.

– Я могу возвращать людей к жизни? – настойчиво спросила Елань.

– Это не совсем то, о чем ты думаешь. Возвращать к жизни мертвых – очень сложный обряд. Он требует колоссальной энергии и, что более важно, – душевной чистоты. Такое ни мне, ни тебе не под силу.

– Но разве ты…

– Ты приняла меня за святую? – снова улыбнулась Влада. – Увы, я всего лишь Хранительница Шара, одна из Десяти Посвященных.

– Тогда кто же он все-таки такой, тот воин? Он не умер в битве?

"Свет на выходе тоннеля становился все ярче, и вдруг дорога закончилась: передо мной и моим спутником высился громадный зал с прозрачными стенами. Я входила сюда множество раз, но все равно – в груди гнездилось тревожно-щемящее чувство близости к чему-то… не могу описать словами. Если не к божественному, то уж точно не к человеческому.

Слева от себя я увидела яркую вспышку, похожую на разряд молнии, – зрелище, к которому я тоже так и не смогла привыкнуть. Остальные Служители отнеслись к молнии равнодушно: открывался очередной Переход, явление довольно обыденное. Однако на этот раз что-то было не так. Я повернула голову…

Группа людей в светлых ниспадающих одеждах образовывала кольцо, внутри которого, пошатываясь и держась друг за друга, шли четверо. Кожа на их скулах была опалена, глаза настороженны и колючи. Такие глаза могли принадлежать… кому угодно, только не мальчишкам в девятнадцать лет, когда перед тобой распахивается весь мир, когда время любить и радоваться, смотреть вперед открыто и с надеждой на прекрасное. В их взглядах читалось иное. Одежда на них тоже была странная: мешковатая, без застежек, болотного буро-зеленого цвета, местами порванная, со следами засыхающей крови. Один сжимал в руке короткую черную трубку, по виду – оружие, с которым он не захотел расстаться. Хотя теперь, здесь, ему ничто не будет угрожать.

Некоторые из тех, кто сопровождал четверку, были мне знакомы. Я собралась было приветственно помахать им рукой, как вдруг заметила, что один, последний, будто плыл на руках других. Я всмотрелась. Лицо его по цвету почти не отличалось от одежды – белое, бескровное, пугающе неподвижное. Широко открытые глаза смотрели в одну точку с легким, будто мимолетным удивлением. Красные пятна ровной строчкой проступали на груди наискосок. И мое сердце, стукнув громко, на весь зал, упало куда-то вниз, к ногам.

– Таар, – прошептала я, еще не веря, еще по-глупому на что-то надеясь.

Служители меж тем подскочили, оттеснили меня, быстро и осторожно приняли тело и бережно уложили на носилки. Тот, кто нес Таара через тоннель, хмуро посмотрел на меня и отвернулся.

– Мы ничего не могли сделать, – сказал он. – Все случилось там, во время Перехода. Мы ничего не смогли. Ничего…

Я не помнила его имени, поэтому не ответила, только кивнула, стараясь вдохнуть через ком в горле. Кажется, он тоже был ранен, но держался прямо – слишком, неестественно прямо, и это его выдавало…"