Гротенберг. Песнь старого города - Александр Деворс

Но если бы только это! Подходы к крепости со стороны берега тоже имели отличную защиту. Недаром Гротери Трайвас, единственный, кому удалось захватить этот форпост, пригласил сильнейших магов для доведения укреплений до совершенства. В его детище не должно было быть изъянов и слабых сторон.

Наёмники постарались на славу. Все крепостные сооружения были выплавлены из базальтового основания. Они разделили русло реки, заставив ту глубокими и бурными потоками огибать замок со стороны берега. Таким образом, цитадель парила над городом, будто на острове. Лишь узкий подъёмный мост открывал избранным путь в Замок Гранвиль.

И если проникнуть внутрь нам поможет заказчик, то вот обратно…

Чем дольше мы пытались придумать план отхода, тем больше убеждались: у нас нет возможности уйти. Остается лишь выполнить работу и молиться богам о том, чтобы нас отпустили. Но это же просто смешно! Смешно до кровавых слёз.

— Итак... — Диор устало оглядел нашу маленькую группу.

Я и Сиола, Огюст и Керо. Мы оградили как можно больше народа от того, чтобы ввязываться в смертельную авантюру. Некоторые, поражаясь несправедливости, желали-таки найти тех, кто поможет нам выпутаться, однако и тут быстро выяснилось, что трепыхаться бесполезно. Качали головами, а Диор потихоньку искал замену себе, переговариваясь то с одним, то с другим. Те, кто рвались помочь со словами «вместе-то прорвемся!» Сколько не отговаривай Сиолу, но даже за эти несколько дней ничего не изменилось, и, наконец, наш капитан сдался, и извинился перед ней. Было бы это пустяком, все помолчали головой, да смирились... но класть голову просто потому, что наивно полагаешь, что можешь спасти дорогого человека — уже самоубийственно и глупо.

— Следующей ночью нам выходить в замок. Лучше... подготовиться к тому, что мы можем не выбраться оттуда. — Он подавил тяжелый вздох. — Вероятность чисто выполнить работу у нас более чем приличная, так что лучше соберите вещи, которые сможете быстро унести. Расписка у всех есть? — Мы кивнули. Добились того, чтобы договор у каждого был на руках. В таком случае, если кто-то погибнет, особенно, если погибнет Диор, у любого будет шанс получить деньги, и бежать из Гротенберга. Диор закивал, то ли своим мыслям, то ли нервно. — Хорошо. Хорошо... в таком случае, у вас есть время до заката, чтобы подготовиться к нападению. У нас есть несколько часов на контракт — до торжества и коронации соответственно.

Никто ничего не говорил. Возразить было нечего. Душа готовилась к смерти.

Я, сидя в тени, пребывал в странном состоянии. Невесомом, можно сказать, будто встал на краю обрыва, прежде чем спрыгнуть, и ни ветер, перебирающий волосы, и обнимающий за плечи, ни стылый, словно в склепе воздух, не тревожат тебя. Ты просто понимаешь, что сзади стоит тот, кто тебя столкнет туда, если ты сам не сделаешь шаг. Это не отчаяние: ты не бьешься в слезах и истериках, не пытаешься сбежать, или развернуться, чтобы ударить, ты смиряешься с ужасающей действительностью, и просто смотришь в бездонную расщелину, в которой нет ничего, кроме тьмы.

Словно, часть тебя уже умерла, и ты лишь ищешь повод продлить это мгновение между «есть» и «нет». Вдохнуть как можно глубже, извиниться перед теми, кто остается. Образ Элизы возник перед глазами, а с ним к горлу подкатил ком. Мое обещание ранит меня сильнее, чем что-либо ещё. Я, правда, был честен с ней, я хотел её увезти отсюда.

Что я ей скажу, когда нужно будет идти в замок?

— Сэм?

Я ощутимо вздрогнул, подняв взгляд. Мы с Диором остались одни. Я недоуменно моргнул, понимая, что выпал из реальности куда как сильнее, чем хотел бы.

— Д-да...? — Я чуть прочистил горло, неловко поднимаясь. — А что, остальные уже ушли, да? — Я заставил себя выпрямиться. И все-таки, момент уже упущен, Диор, как всегда проницателен, и качает головой.

— Не хочешь пройтись со мной?

За окном уже глубокая ночь.

— Я не против. — Я снял с крючка плащ, и наспех застегнул его, натягивая капюшон, и почти шепотом дополнил. — Все равно я вряд ли усну...

Диор, меж тем, все равно услышал, и тяжело вздохнул.

Забавно. Он никогда не походил на наемника. Даже не так, встреть я его просто на улице мельком, решил бы, что это стражник, притом весьма высокого ранга. Даже сейчас, когда на нем были не массивные доспехи, а за спиной не было щита, он походил на аристократа. От черт лица — таких правильных и острых — до осанки и манер.

В полной тишине мы покинули паб, выходя на улицы Гротенберга. Недавний ливень ещё давал о себе знать ночным туманом. Он приглушал свет фонарей, рассеивал его, делая улицы похожими на те, что я иногда видел в своих снах. Я слышал, как там, вдали, звенит колокол. Вероятно, только-только закончилась служба.

Мимо проходили люди. То рабочие, выходящие в ночную смену в порту, то стражники, ищущие легкую «жертву». Ещё немного, и выйдут на улицы те, за кем они гоняются — самые темные дела совершаются ночью. Проезжали мимо и обозы, скрипя колесами. Верхом пробегали гонцы, доставляя письма в округ особняков. Мы, меж тем, прошли площадь. Краска на влажных камнях практически не была видна. Жрицы Храма проходились по ней, восстанавливая потерянный контур, переговаривались друг с другом, интересовались, как чувствовать будет себя первый Жрец, проводящий церемонию. Здесь, пожалуй, было больше всего людей, но никто не обращал на нас никакого внимания.

Холодный воздух пытался забраться под плащ, отчего я запахнулся посильнее. Уже вскоре я понял, куда мы движемся. Храм вырастал перед нами, словно массивная фигура, и я на миг даже пожалел, что согласился пройтись.