Прыжок "Лисицы" - Greko

вихрь из сотни верховых врезался в наш отряд, но не закружил и не опрокинул, а увлек за собой. Остановиться или выбраться из этого безумного бега не было никакой возможности. Я лишь заорал и вынудил своего Боливара догнать лошадь Тамары. Мы с Бахадуром зажали ее с двух сторон, страхуя от падения.

Вскоре скачка и общее безумие увлекли нас. Ветер бил в лицо. Он сорвал накидку с лица моей царицы, вздыбил ее волосы. Тамара хохотала, Бахадур затянул какой-то странный мотив. Из меня рвался бесконечный крик — уже не тревожный, но радостно-восторженный[2].

Мы перепрыгивали через бугры, скальные обломки и рытвины. Взлетали на холмы и стремительно спускались вниз. Проскакивали поля и виноградники, не замечая, что там растет и тех, кто там работал. На короткое мгновение мы оказывались в тени столетних деревьев. И снова дорога выныривала на солнце, а вместе с ней и мы, не успевшие воспользоваться короткой прохладой.

Отстал или вовсе остановился, если лошадь выбилась из сил, изволь глотать пыль. Таких становилось все больше и больше. Скачка подходила к концу. Вдали уже проглядывали строения большого аула, огромная поляна, ровная как бильярдный стол, и приличных размеров толпа, поджидавшая победителя и рычавшая, как неведомой природе тысячеголовый зверь.

— В сторону! — скомандовал я, углядев сбоку от дороги небольшой лысый холм.

Мы выбрались из конного безумия без потерь. Въехали на вершину каменистого бугра, чтобы показаться нашему конвою. Урядник и его казаки скакали где-то далеко позади и добрались до нас минут через пять.

— Уф, Вашбродь! — перевел дух Щетина, размазывая пыль по лицу. — Здоровы ж вы скакать! Хоть бы женщину свою пожалели!

— Что это было? — спросил я спокойно. Мне хватило времени прийти в себя.

— Третий день тризны!

— Поминки? Скачкой⁈ — я был поражен.

— Обычай у местных такой. Коль погиб или умер своей смертью близкий к князю человек, владетелем назначается скачка. Приз — прекрасный кабардинец, как у вас, и дорогое ружье.

Я перевел рассказ урядника моим спутникам. Веселое настроение у Тамары сменила грусть.

— Спроси, кто умер? Буду в церкви, поставлю поминальную свечу.

— Кого поминаем, урядник?

— Давида, сына Кацы Маргани.

Услышав имя, Тамара вскрикнула. Прижала руки к лицу.

— Что случилось, родная? — спросил я тихо, подъехав вплотную.

— Давид Маргани — это мой несостоявшийся жених!

[1] Участие донских казаков в Кавказской войне оказалось печальным и сильно повредило их славе. Из станиц на три года отправляли юнцов, плохо приспособленных к горным или лесным боевым действиям. В итоге, донцов распределяли по постам и почтовым станциям, превратив в «чернорабочих» войны. О пьянстве и мздоимстве офицерского состава упоминалось даже в официальных реляциях.

[2] Подобная скачка была опасным делом. Бывали случаи, что мальчики падали с лошадей и разбивались насмерть. Или их могла стоптать толпа сопровождавших, большую часть которых составляли хозяева лошадей. Они гнались за главной группой, используя подменных лошадей. По признанию Ф. Торнау, эта скачка была самым увлекательным зрелищем, которое он видел на Кавказе.

Глава 19

Тень на плетень

Бамборская крепость оказалась первым из увиденных мною русских укреплений на Береговой линии[1], которое радовало глаз. Сразу чувствовалась крепкая рука хозяина, а не временщика. Все жизненно необходимые объекты были защищены редутами или рвами — огороды, форштадт, даже базар, где традиционно верховодили армяне и греки. Внутри самого укрепления — правильного прямоугольника из укрепленных земляных валов — все было чисто и опрятно. И длинные казармы, и провиантские склады, и магазины, и здания штаба абхазского отряда — все блестело как новое, с иголочки.

Длинный низенький дом генерал-майора Пацовского выделялся разве что небольшим садиком перед входом. Меня проводили туда сразу по прибытию.

Командир егерей, 60-летний болезненного вида офицер из вильненских поляков, внимательно изучил мои документы.

— Константин Спиридонович! Поясните, как вас титуловать? Вы на службе? В каком звании?

— Ваше Превосходительство! Не поверите, сам не знаю! Присягнул на верность Государю Императору в ноябре прошлого года. Произведен ли в унтер- или обер-офицерский чин не ведаю! Всё в командировках — то в Турции, то по Новороссии, то в Черкесии… Его Сиятельство барон Розен велели прибыть в Тифлис в распоряжении полковника Хан-Гирея.

— Где ж вы встречались с наместником?

— На Адлер-мысе, Ваше Превосходительство!

— А как же до Бамбор добрались? Неужто через убыхов и джигетов⁈

Я коротко изложил основные вехи своих приключений за последний год. По мере моего рассказа глаза генерала медленно, но верно превращались в блюдца. Когда он услышал про спасение Тамары, надсадно раскашлялся.

— Лихорадка замучила! — пояснил Пацовский и громко позвал. — Маша! Маша!

В комнату вошла милая женщина. За ее юбку цеплялись пятеро маленьких детей — ни дать ни взять розовая утица с выводком.

— Супруга моя, Марья Ильинична, — по-простому пояснил генерал. — И детки — трое моих, две воспитанницы. Дочки погибших офицеров. У нас, знаете ли, беда с общественным призрением.

— Коста Варвакис, Ваше Превосходительство! — представился я генеральше.

— Не Коста, а Константин Спиридонович! — поправил меня генерал и обратился к жене. — Ты вот что голубушка… Во дворе дворянка грузинская сидит. Этот удалец ее у черкесов отбил и домой сопровождает. Так ты ее обогрей и препоручи заботам вашего женского общества.

— Ваше Превосходительство, разрешите слово вставить?

Генерал кивнул.

— При особе той, Тамаре Саларидзе, состоит мой человек. Вы уж его не пугайтесь! Он немой и страшный на вид. Но от Тамары ни на шаг не отойдет.

— Цепной пес?

— Скорее верный человек. Соратный товарищ!

— О, как! Тогда удивляй дальше! — кивнул поощрительно генерал, отпустив жену исполнять порученное.

Видимо, я прошел некую проверку и заслужил обращение на «ты».

Не колеблясь ни секунды, рассказал про Торнау. Реакция генерала меня удивила. Он забегал по комнате в волнении.

— Боже, боже! Феденька! Нашлась пропажа! Ты не представляешь, дорогой ты мой человек, какой подарок мне сделал. Ведь Торнау мой ученик. Всему его научил. И на поиск предпоследний его благословил! Как же я Засса проклинал, что он его в пасть волчью снова отправил без правильной подготовки. Ведь Феденька — тот еще сорванец. Не сиделось ему на месте никогда. Вот и попал как кур в ощип.

Оказалось, Торнау долго служил в Бамборах и был известен здесь каждому. Все его очень любили и страшно переживали о его судьбе.

— Следует тебе без промедления отправляться в Тифлис. Нужно срочно готовить операцию по освобождению нашего героя. Сам я бессилен. Без приказа никак не могу. Да и толку от войскового предприятия, если пленника могли уже перевезти в другое место. Держат его кабардинцы высоко в горах,