Ревизор: возвращение в СССР 38 - Серж Винтеркей

Глава 20

Москва, Союз советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами.

Как ни странно это прозвучало бы для многих, Галия безумно соскучилась по своей работе. На фоне ее бесконечных переездов в июле из города в город, спокойное сидение в кабинете в компании с Морозовой выглядело очень приятно. Еще бы Белоусовой в их кабинете не было, было бы вообще здорово… Но она прекрасно знала, что абсолютно все положительным в жизни быть не может.

Ольга Вениаминовна сидела на своем месте, и расцвела в улыбке, когда увидела Галию.

— Наконец-то! Ты так похорошела за лето! — сказала она, и у Галии потеплело на душе.

Белоусова тоже была в кабинете, но она просто сухо поздоровалась.

— Как отдохнула в Паланге? Хотя ты же еще даже не имела нам возможности рассказать, как поработала летом во время командировки! — спросила Морозова.

— Да что там рассказывать! Разве что то, что командировка оказалась очень утомительной! — призналась Галия. Белоусова, услышав это, недоверчиво хмыкнула.

Сделав вид, что не услышала ее хмыканье, Галия сказала:

— Работать на жаре совсем не то, что в кабинете сидеть прохладном! А особенно обидно работать там, где все отдыхают.

Морозова покачала головой и спросила:

— Но хоть впечатлений набралась новых?

— Ну это да. Но мое главное впечатление — больше так надолго от семьи ни в какую командировку не уеду! Кстати, мой родственник привез в конце июля мою командировку? Я его попросила…

— Ахмад? Импозантный мужчина! Привез, я передала в бухгалтерию. Все в порядке.

И Галия, и Морозова очень много еще всего хотели обсудить, но обоим не хотелось это делать, пока Белоусова греет уши. Обе не сомневались, что она только и ждет, чтобы услышать что-то, что можно использовать против Галии. Так что на этом разговор завершили, и обе занялись своими обязанностями.

У Галии уже лежали распоряжения Морозовой на столе, и она принялась над ними работать. И сама не заметила, углубившись в работу, как Белоусова вышла.

Морозова тут же вскочила из-за своего стола и подошла к ней.

— Ну, ушла, наконец! — сказала она, став около Галии.

Галия тоже встала.

— Так что, в самом деле было так тяжело в Болгарии? — встревоженно спросила начальница Галию. — И молодец, что не стала ничего при Белоусовой рассказывать…

— Так с ней уже все давно ясно! Спасибо, что открыли мне на нее глаза. — сказала Галия, — ну, а что касается Болгарии, то не все так было страшно, разве что по семье сильно скучала. Дети совсем маленькие, и муж один остался…

— Ну муж, насколько я поняла, сам тебя выпихивал…

— Это да. Он у меня заботливый. Сказал, что я расширю кругозор, а это никогда не помешает…

— Радуйся, что не ревнивец какой, который шага из дому без него не дает сделать.

— Что вы! Мы с ним друг другу полностью доверяем!

Тут Гали вспомнила, что привезла Морозовой подарок и тут же полезла в сумку, пока Белоусова не вернулась. А то она если увидит, то потом растрезвонит по всем кабинетам, превратив небольшой презент во что-то грандиозное…

— Это вам, розовое масло из Болгарии, — передала она Морозовой подарок.

— Спасибо большое! — радостно отреагировала на флакончик начальница.

Они обсудили все поездки Галии за следующие полчаса, забыв про работу. Как раз успели выговориться, когда вернулась Белоусова.

Снова расселись по своим местам, и Галия вспомнила, что нужно же режиссеру позвонить по поводу журналов! Она их уже с большим интересом и сама просмотрела, радуясь, когда узнавала ту или иную итальянскую звезду кино. Особенно много было фотографий Софи Лорен, которую Галия особенно любила. Она даже решилась похитить один из журналов, что привез Фирдаус, в котором особенно хорошие фотографии получились этой актрисы. Все равно их целая куча на несколько килограммов, хватит режиссеру и остального…

— Семён Денисович, я так рада, что сразу вам дозвонилась! — улыбаясь, сказала Галия, поскольку от общения с Шапляковым у нее остались самые лучшие впечатления. Ну, гонял ее по работе, так и что? Он всех гонял, у него работа такая, иначе фильм не снимешь. — У меня появились те журналы про кино, которыми вы интересовались…

* * *

Москва. Центральная студия документальных фильмов.

Режиссер, услышав голос Галии, и обрадовался, и сразу же распереживался. Обрадовался, потому что не ожидал, что журналы появятся так быстро, муж Галии говорил что-то про то, что ждать придется несколько месяцев. А распереживался, потому что вспомнил, как пришлось тесно пообщаться с КГБ по поводу той поездки в августе… Нет, все было предельно корректно, никто ему не угрожал, ни в чем его не подозревал, но это же комитет… И то, что его ни о чем не спросили про Галию в той поездке, не означало, что кто-то из членов группы сам все не растрезвонил. Они же тоже знали, что Галия тесно общалась с той шведкой, про которую так расспрашивали кэгэбэшники, и пытались найти ее на пленках, отснятых группой… И ведь что обидно, с него взяли подписку о неразглашении, и он даже и спросить не мог других членов группы, не приходили ли к ним тоже офицеры КГБ по поводу той поездки… Ну и узнать, не сболтнули ли они чего лишнего про Галию… Варанкин, к примеру, только производит впечатление легкомысленного человека, а так болтать не будет, в нем он был уверен. А вот в Камолике и Степовике у него никакой уверенности не было. Первый трусоват, второй известный сплетник. Если они что-то сболтнули, то скоро Галия так весело разговаривать не будет, когда КГБ до нее доберется… Представив это, он нахмурился, и совесть начала мучать его еще сильнее… Он же даже предупредить ее не может, не нарушив подписку…

Так и продолжая переживать, он договорился с ней, что завтра же вечером, поскольку сегодня занят по работе почти до девяти, заедет к ней домой, и заберет все журналы. И с тяжелым сердцем положил трубку.

* * *

Москва, МГИМО

Регина Быстрова очень волновалась, когда шла в МГИМО в первый учебный день. Поводов у нее для этого было достаточно. Прежде всего она опасалась, что до студентов какими-то путями дойдут слухи о ее позорном отчислении