Совок 15 - Вадим Агарев

в горисполкоме. Каким именно, я не знаю. И, если верить слухам, то Антон должен был отработать на кафедре «Истории КПСС» еще два-три года. После чего его ждало направление в Высшую Школу КПСС. Это всё, что мне о нём известно!

После услышанного мне стало еще интереснее. Кто же он такой, этот загадочный товарищ Игумнов Антон ибн Евгеньевич? Ежели евонный папа немалая шишка в горисполкоме и это еще мягко сказано⁈ Завотделом, это вам не какой-то директор бани или даже гастронома. Это уже номенклатура обкома партии! Тем более, что у него еще и мама не последний человек в областной медицине. Опять же, его блестящие перспективы, которые мне только что обрисовала тётка, тоже никоим образом не стыковались с «углом» районной милиции. Абсолютно не стыковались! Итак, ху из ху, мосье Игумнов?

Однако, и невооруженным глазом было видно, что тётка явно что-то умалчивает. И делает она это уж никак не потому, что мне не доверяет. Какое может быть между нами недоверие после совместно осуществлённой контрабанды драгметаллов и валюты? Которую мы на пару осуществили не так давно в особо крупном размере⁈ Пройдя по лезвию подрасстрельной статьи, глупо таиться в бытовых мелочах друг от друга…

— Вы, тётушка, как мне показалось, минутой назад обмолвились о каком-то некошерном случае? — состроив на лице подобострастную умильность, накрыл я ладонь Паны своей рукой, — Извольте проявить последовательность! Уж, коли сказали «А», то будьте добры, говорите тогда и «Б»! Короче, колитесь Пана Борисовна, что там у вас за случай такой произошел? — упёрся я добрейшим взглядом умственно отсталого, но любимого отрока в глаза Левенштейн. — Чего такого у вас там случилось, что такой способный молодой человек на вашей кафедре не прижился? Да еще вдобавок в районную «уголовку» сослан был?

— То и случилось, Серёжа! — неодобрительно покачала головой Пана и, решительно высвободив руку из-под моей длани, потянулась к картографической пачке «Беломор-канала». — То случилось, что он такой же кобель, как и ты! Но ты-то ладно, ты хотя бы милиционер… А он преподаватель педагогического института! Преподаватель, Серёжа, кафедры «История КПСС»!!

Эвон, как! Неужели краснодипломный товарищ Антон по тихой грусти какой-нибудь прыщавой студентке хвоста прищемил? Где-нибудь, страшно подумать, под институтской лестницей? Или хуже того, совершил это антипартийное святотатство прямо на амвоне кафедры «Истории КПСС»?!! Н-да…

Глава 23

Стараясь придерживаться приличий и используя лишь благонравные лингвистические обороты, я вполголоса озвучил свои предположения Пане. Левенштейн, сделав страшное лицо и бросив быстрый взгляд в сторону греющей уши Лизаветы, укоризненно покачала головой.

— Сергей, ты же воспитанный человек и к тому же советский милиционер! — тоном, полным осуждения, осердилась на меня тётка, — Как ты можешь такое говорить? Да еще в присутствии ребёнка? — снова, но уже более долгим и неодобрительным взглядом одарила она сначала меня, а потом и ехидно ухмыляющуюся пельменницу.

Мысленно признав правоту мудрой женщины, я всё же решил слегка огрызнуться. Исходя не из дерзости, а токмо из простого юношеского упрямства.

— Я, многоуважаемая Пана Борисовна, в отличие от вашего Игумнова ни университетов, ни пажеских корпусов не заканчивал! — не принял я претензии профессорши, — Я всего лишь посконно-домотканный милиционер с обычной районной земли! А что касается ребёнка, то да, тут вы правы, как никогда! А ну, мелюзга, брысь в залу уроки делать! — прикрикнул я на «ребёнка». Задница и сиськи которой запросто могли бы послужить причиной для лютой зависти со стороны второкурсниц швейного ПТУ. Или штукатурного.

— Спорить с вами не хочу и не буду! Напротив, я так же, как и вы, полагаю, что, если в самом скором времени не принять срочных мер, то всемирного коммунизма мы с ней точно, не возведём! — без малейшего стеснения ткнул я пальцем в подпирающую плечом холодильник воспитанницу, — И не то, что через самые ближайшие полгода, нет! С ней мы его и в следующей пятилетке не достроим!

Недовольная урюпчанка, оскорблёно сверкнув глазами, фыркнула как кошка, у которой отобрали пойманную ею мышь. Потом показав мне свой вызывающе розовый язык и, неприлично вильнув прогрессирующей в росте кормой, величественно удалилась из кухни.

— Вот такая несознательная молодёжь нам с вами на смену приходит, дорогой вы мой товарищ Левенштейн! — дабы ненавязчиво подлизаться и продемонстрировать Пане полнейшую свою с ней солидарность, удрученно вздохнул я, — А, может, мне её начать пороть? Ремнём, да по филейным частям? По пятницам, например? Или по субботам, как это в нормальных православных семьях принято? Вы как считаете, профессор?

Никакой реакции на мою конструктивную новацию со стороны опытного педагога с солидным стажем и докторской степенью не последовало. Оптимизма тётка не выразила, но шельмовать меня и сходу подвергать остракизму тоже не стала. Пана погрузилась в задумчивость.

А из-за поворота г-образного коридора, как раз оттуда, где по моему разумению, наверняка притормозила любопытствующая воспитанница, раздалось еще одно фырканье. На этот раз возмущенно-пренебрежительное. И потом сразу же донеслись звуки торопливо удаляющихся тапок. Видимо, осознав, что она слишком уж явно и глупо спалилась на несанкционированном аудиоконтроле, дальнейшую свою судьбу Лиза искушать не решилась.

— Итак, профессор, на чем мы с вами остановились? — отодвинул я мерзопакостный «Беломор» подальше от Паны Борисовны, — Будьте так любезны, поделитесь реальными фактами относительно, как вы выразились, кобелиной сущности вашего ассистента? В чем она обычно у него выражается и как далеко заходит? Вы же, надеюсь, понимаете, что я не ради бытового любопытства этим интересуюсь? Я просто понимать хочу, с кем мне на бандита с ножиком идти придётся? Если такое счастье, не приведи господи, случится…

Сначала Пана возмущенно на меня зыркнула и даже вскинула подбородок, готовясь аргументированно возразить чем-то обидным. Но после упоминания о вооруженном злодее, скандалить передумала. И мало-помалу начала выдавать инфу на своего молодого пособника. Вернее, на ассистента по внедрению марксистко-ленинского учения в умы студенческой молодёжи.

— Моя кафедра, Серёжа, она самая большая и я позволю себе заявить, самая значимая на нашем факультете! — с плохо скрываемой гордостью, начала свои пояснения Левенштейн, — Двадцать восемь преподавателей и ассистентов в общей сложности.

— Конечно, есть при нашем деканате и другие. Кафедра «Новой и новейшей истории», например. А так же «Средних веков» и даже «Истории СССР». Но всё же моя, она объективно считается наиболее приоритетной!

Сделав акцент на последнем утверждении, тётка глубокомысленно умолкла. Очевидно, для того, чтобы я должным образом проникся и понял, насколько важна научная дисциплина, которую она впихивает в неокрепшие умом головы студеусов. Методично, добросовестно и не жалея сил. Ни своих, ни подрастающего поколения.

Не имея ни малейшего умысла разочаровывать