Тень Долгой зимы - Игорь Семенов

строительство новых заводов и фабрик, а лишь восстановление старых… И попытка по максимуму «замкнуть на себя» технологические цепочки. Хотя и с этим было не все гладко. Где ты возьмешь тот же металл, например? Хотя кое-чего в этом плане все же удалось добиться — собственно говоря, это и стало одной из причин присоединения севера бывшей Волгоградской области к их республике. Камышинское железорудное месторождение — пусть оно и не имело промышленного значения, но то для промышленности прошлой эпохи. А сейчас, после Долгой зимы, все стало иначе! Так что этих запасов хватит на несколько десятков лет… Повезло еще, что среди эвакуированных с Урала нашли нескольких специалистов по черной металлургии. Возник, правда, вопрос с углем, но тут кто-то из стариков вспомнил, что в Гражданскую плавили чугун на торфе — и с того и пошло дело. Организовали добычу руды, запустили небольшую доменную печь. А там уж вспомнили, что когда-то в Саратове производили трехтонные дуговые сталеплавильне печи. Чего стоило сделать хоть еще одну такую печь — про то девушке когда-то рассказывал дед Миша… Но теперь эта печь работала на Красноармейском металлургическом заводе, который в народе воспринимался как некий символ возрождения — первый завод, построенный почти «с нуля», а не восстановленный в изрядно урезанном виде старый…

Дальше, правда, в сторону производства металлопроката, дело пока не пошло — так что листовой металл, трубы или швеллера до сих пор приходилось брать или из старых запасов, которые до сих пор можно было найти на складах заброшенных заводов других областей бывшего СССР, или брать что-то бывшее в употреблении… За то достаточно активно стали использоваться в промышленности чугунное и стальное литье и поковки из красноармейской стали, что частично решило вопрос дефицита сырья. Ну а что дальше… Помнится, еще дед говорил, что надо бы как-нибудь устроить экспедицию на Урал или в верхнее Поволжье за металлургическим оборудованием — пусть изготовить новое они пока и не в состоянии, но уж старое-то восстановят! Вот только хоть людей там, насколько было известно, осталось совсем немного, но и вывезти оттуда сотни тонн крупногабаритного оборудования — задача очень непростая!

Были, правда, места и поближе. Тула, Липецк, Старый Оскол… Но туда идти — это фактически начать войну, все же там были достаточно крупные города-государства. Не говоря уж о заводах юга страны, где нынче была так называемая «Черноморская свободная республика». «Свободная — это в том смысле, что свободная от «химеры совести». Те еще, скажу тебе, твари!» — говорил как-то на счет них папа. Ну да, у них там давно и прочно процветало рабовладение — даже устраивали военные походы для захвата рабов, из-за чего прилегающие к ним территории напрочь обезлюдили. Те, кому повезло не попасться их «ловцам», бежали со всех ног куда-нибудь на север, где прибивались к тем или иным государствам или общинам. Кое-кто добрался в свое время и до их республики… Еще дальше располагалась Гетманщина — но там и вовсе лучше не появляться! В Гетманщине за одну только русскую речь тебя могут пристрелить или повесить, или как минимум — обратят в рабство. Таким образом одержавшие в тех местах верх потомки бандеровцев боролись с «москальскими оккупантами». И что самое неприятное — и «черноморцы», и «гетманцы» по военной мощи превосходили их республику. Ведь именно на юг в годы Долгой зимы ушли основные силы армии. Да, у них практически не было рабочих производств, у них было настоящее раздолье для всевозможных бандитов. Но какое-то количество исправных танков с вертолетами еще оставалось! Да и в наемники желающих всегда хватало… Ну и, опять же, кое-какая промышленность еще была — хотя чаще всего это были уже практически кустарные производства силами рабов. И все же несколько заводов, включая Туапсинский НПЗ, до сих пор действовали, по нескольким железнодорожным веткам ходили паровозы… Цивилизация, мать ее! Если забыть про то, насколько там опустили простой народ…

— В общем, — прервал затянувшееся молчание товарищ Солнцев, — у тебя две задачи. Во-первых, установить контакты и выяснить планы Советского союза относительно нас. Это сейчас самое главное! А во-вторых, постараться создать у них максимально благоприятное впечатление о нас и установить дружественные отношения… Сейчас от этого зависит все наше будущее.

— Я понимаю, — кивнула в ответ девушка.

Два дня на сборы — и вот уж она на станции, где идет посадка на поезд «Саратов — Балаково». Впрочем, ей до конца маршрута ехать не надо — достаточно доехать до станции Сенная. Старенькие, выпущенные еще до Долгой зимы, но подремонтированные в депо вагоны были выкрашены серой грунтовкой — единственным видом красок, что производился промышленностью республики, что применялась повсеместно. Качество ее, откровенно говоря, было достаточно паршивым, но уж что есть… Другого нынче не найдешь на всем «постсоветском пространстве»! Вряд ли какие-нибудь кустари умеют делать нечто лучшее.

Пыхтя паром и выбрасывая в небо клубы дыма, к головному вагону поезда подъехал и, лязгнув автосцепкой, прицепился старенький паровоз с цистерной для мазута в тендере, помощник машиниста соединил тормозные рукава и началась накачка тормозной системы поезда. Наконец-то открыли двери во всех четырех вагонах, и немногочисленные пассажиры, показывая проездные карточки, принялись занимать свои места. Усевшись на деревянное сиденье у окошка, Тоня принялась ожидать отправления. Но вот уже все разбрелись по своим местам, вот уж паровоз дает гудок — и после нескольких рывков поезд медленно начинает набирать ход, а за окном проплывает такой давно знакомый и родной городской пейзаж… такой, каким она привыкла его видеть. Облезлые, обшарпанные, а кое-где и полуразрушенные, здания вперемешку с заводскими цехами — где-то действующими, а где-то и давно заброшенными, с пустыми проемами окон и провалившимися крышами… Но вот и следующая остановка, где в вагон подсаживается еще несколько пассажиров — и вот уж они снова едут дальше… Потом еще одна остановка, и еще одна — и вот уж поезд вырвался за пределы города и мчится дальше, на север… А за окном мелькают ржавые рельсы и гнилые шпалы недействующего с самой Долгой зимы второго пути. Кое-где, правда, его уж и вовсе не видно за разросшимся кустарником, а где-то и вовсе рельсы давно сняли для ремонта соседнего… Ведь новые рельсы не производятся с той самой Долгой зимы. Тут и со шпалами-то, насколько знала Тоня, проблема та еще… Ведь достаточных запасов леса в их области нет, а потому приходится делать ремонт «по минимуму». Заменяя лишь те шпалы, что совсем прогнили… Впрочем, это была еще «магистраль», а на второго дорогах