Сценарист - Син Айкава

После этих слов наступила тяжёлая и немного гнетущая тишина. Син успешно обрабатывал всё, что услышал, а Клаус старался успокоить разбушевавшиеся внутри него чувства и эмоции, и у него это даже неплохо получалось.

Через минуту окружение вновь начало наполняться звуками голоса Густавсона:

— И вот, Син, я пришёл сюда, будучи абсолютно уставшим снаружи и пустым внутри. Моя реальность, как и твоя, оказалась ложью, что создал Директор, только вот я не понимаю, зачем жить и существовать дальше. Блядь, я даже не понимаю, настоящие ли мои эмоции, чувства и поведение или нет. Я не знаю, как нужно правильно реагировать на то, что происходит со мной, какие слова стоит говорить и как вообще продолжать идти вперёд, — в этот момент Потрошитель посмотрел на своего собеседника. — Наши положения похожи, только вот ты почему-то продолжаешь идти вперёд, и я этого не понимаю, потому и задаю один и тот же вопрос несколько раз, — из его рта вырвался ещё один тяжёлый вздох, — и каждый твой ответ звучит для меня, как бред, который я не понимаю.

Выслушав это, Айкава поднял взгляд и посмотрел в сторону коридора, что вёл на арену, где прямо сейчас должны были биться Грим и Кенджи. Подросток хотел отправиться к ним, как можно скорее, но почему-то этот разговор с Клаусом казался ему очень важным — настолько важным, будто бы он был способен перевернуть ход событий. Потому, всё тщательно обдумав, Син решил ответить на вопрос собеседника ещё раз, но более искренне, чем в прошлый раз.

— Это всё, что у меня осталось, Клаус, — произнёс он, приковав к себе внимание линчевателя, — и я не могу остановиться. По крайней мере, не сейчас, когда я дошёл до точки невозврата. Борьба — это всё, что у меня осталось после всего того, что со мной случилось, и, если я сейчас перестану бороться, то… я не знаю. Впереди меня будет ждать только неизвестность, а к ней я отношусь не очень-то и хорошо, — подросток слегка улыбнулся, вспомнив одну деталь, благодаря которой он всё ещё может нормально мыслить. — В добавок, что-то внутри меня продолжает бороться, и пока у меня есть хотя бы крупица желания продолжать идти дальше, я не могу остановиться. Быть может, это какая-то болезнь, глупость или просто отчаянное желание казаться чем-то большим, чем набором букв в сценарии и созданным кем-то персонажем, но даже так… мне просто нельзя останавливаться. Возможно, это не приведёт меня ни к чему хорошему. Быть может, я даже проиграю или умру сегодня, но знаешь… я чувствую, что желание идти дальше прямо сейчас принадлежит только мне, и это помогает мне не сойти с ума окончательно. — его взгляд снова приковался к Густавсону. — А что заставило тебя прийти сюда?

Потрошитель от такого вопроса поёжился — совсем не ожидал его услышать. Конечно, он понимал, что Син может у него это спросить, но всем сердцем не желал, чтобы это случилось, ибо ответить ему было, по сути, нечем. Однако, коль вопрос был задан, нужно было отвечать, и подросток решил ответить прямо и честно — именно так, как он сам и понимал ответ на этот вопрос.

— Ты оставил сумку на крыше, — начал говорить он, — и любопытство заставило меня в неё залезть.

— Ты серьёзно лазил в моих вещах? — слегка скривил лицо злодей. — Там же обычная одежда.

— Я понял это, когда залез внутрь…

— Надеюсь, ты не добрался до моих красных трусов?

— Увы…

— Но зачем ты рылся в сумке, видя, что там лежит лишь сменная одежда?

— Интуиция подсказывала мне, что я найду там что-то интересное.

— Из интересного там были только лимитированные носки с Губкой-Бобом!

— И записка, — добавил Клаус, после чего Айкава затих. — Ты даже не представляешь, какой подарок тебе оставил Дженсен перед смертью.

— И что это за подарок? — Син понимал, о чём может говорить Потрошитель, но хотел удостовериться в своей теории.

— Он разгадал особенность причуды Директора, которую можно использовать, чтобы победить его!

* * *

…Также не забудь о том, что я НЕ говорил тебе, что человек, против которого ты идёшь, обладает, пожалуй, одной из самых могущественных причуд на моей памяти. И, разумеется, я НЕ говорил тебе о том, что тебе стоит быть осторожней и внимательнее, когда ты решишь вступить с ним в сражение.

И да, парень, когда ты с ним столкнёшься, не доверяй своим глазам и ушам — доверяй лишь собственной интуиции. Только она подскажет тебе, как отличить ложь от истины.

И не забудь поразмыслить об иллюзиях. Ты ведь не забыл мой совет, верно?

Ну, собственно, вроде всё сказал. Надеюсь, ты добьёшься своего, после чего сможешь также, как и я, стать свободным человеком. И помни, что я не жалею ни о чём, ибо каждый шаг, каждое решение привели меня к тебе. Благодарю за то, что ты был рядом в этот момент.

С любовью, наверное,

Дженсен Тодд.

* * *

— Он вложил столько смысла в эти строки, — будто бы восхищался Клаус. — Мало того, что он сказал, как можно победить Директора, так он ещё и пытался подготовить тебя к моменту раскрытия всей правды. Это… невероятно.

Син же слушал всё это и улыбался своей самой искренней и благодарной улыбкой.

«Даже перед смертью ты думал обо мне. Чёрт возьми, ты больше заслуживаешь зваться моим отцом, чем сам мой отец», — слегка иронизировал в своей голове он.

— Ты так и не ответил на вопрос, — решил подметить юный злодей, дабы отвлечься от нахлынувших на него мыслей о Дженсене.

Потрошитель вновь слегка поник перед тем, как ответить. Что-то очень сильно давило на его плечи тяжёлым грузом, и от глаз Айкавы это скрыться не могло.

«Либо он сам не знает, почему пришёл сюда, либо есть какая-то другая причина, которой он не хочет делиться», — пытался понять поведение собеседника он.

— Когда я прочёл это, моё тело… двигалось само, — неуверенно говорил Клаус. — Внутри меня будто бы зажглось пламя надежды — надежды на то, что у… нас получится его одолеть. Однако, как ты понимаешь, этого пламени всё ещё не хватает для того,