Бальдр и Тёмный бог - Ярослав Титарев

Маргрет суетилась вокруг меня, как птица над птенцом. Заставила меня выпить до самого дна кружку с горьким гадким питьём, а потом настояла сменить повязку.

— Бальдр, ещё утром шрамы не были красными, а теперь тут всё мокнет… Похоже внутри гной, я вскрою.

Я успел лишь тяжело вздохнуть, как Маргрет уже полоснула мне бок заранее подготовленным ножом. Видимо, она уже обо всём догадалась.

Она оказалась права: из раны потек желтоватый плохо пахнущий сок, но мне тут же полегчало. От вида гноя руки у Маргрет затряслись, а по лицу потекли слёзы.

— Ты умираешь, Бальдр, умираешь… — заплакала она.

— Перестань, Маргрет, всё не так плохо, — я притянул к себе, обнял. — Может моя мать поможет, она в Тронхейме.

О перспективах Бессмертия я говорить не хотел, не хотел пугать ещё и этим.

— Она вернулась?

— Да, приплыла с твоим отцом и братом, — сморщился я.

Про то, что отец Маргрет лежал при смерти в Тронхейме, я сказал, но про свою мать, бросившую наш народ, я не стал никому говорить. Как вернулась, так может и сбежать, вновь лишив нас веры и надежды.

Маргрет облизала губы и сделалась ещё более взволнованной.

— Что? — нахмурился я.

— Она знает, — Маргрет указала одними глазами на спящего Лейфа. — Не хочу, чтобы память Хёрда была попрана.

— Она всё знает, но молчит, не беспокойся ни о чём. Я поклялся тебе, что это останется в тайне. Я любил брата, и рад, что у него остался сын. И у нас будет сын, Маргрет, может, ты уже носишь его, — я прикрыл глаза и опустил голову ей на плечо.

Маргрет запустила пальцы мне в волосы и принялась гладить. Я ласкал её спину и бёдра через тонкое шерстяное платье. Ткань скользила по гладкой коже, и я, несмотря на болезнь и усталость, унёс Маргрет в покои. Мы вновь предались любви, а потом я уснул.

Рагги с ликованием ворвался к нам, прервав наше тихое наслаждение.

— Конунг Бальдр, Фатхи зовёт тебя! — выкрикнул он с улыбкой до ушей.

После сна сил у меня особо не прибавилось, наоборот, голова стала будто чугунная. Я встал, натянул штаны, накинул меховой плащ на голое тело и отправился в кузницу. На дворе по-прежнему было темно и ветрено.

Фатхи встретил меня на крыльце и кивком пригласил в дом. Свен, согнувшийся от усталости, вмиг выпрямился при виде меня и поклонился. Он передал мне клинок на вытянутых вперёд руках, я взял его за рукоять. Они с отцом сделали её обычную деревянную и обмотали кожей, как я и просил. Меч был простым, даже грубым, но гладким и острым. Он необычно блестел, как не блестят железные мечи — лезвие переливалось желтовато-белым светом в языках пламени, пляшущего в очаге. Я сделал взмах, рассекая воздух, баланс был отличным, старый Фатхи знал своё дело и хорошо выучил сына. У меня по телу пробежала волна радости от обладания тем, что я давно искал.

— Вы очень хорошо постарались! — воскликнул я. — Прекрасная работа, Фатхи, Свен!

Я пожал руки кузнецам и заулыбался, будто мальчик, которому подарили первого в жизни коня.

Свен сел на скамью, прислонился к стене и вмиг захрапел.

— Не сердись на него: больше суток на ногах, — проговорил Фатхи, — устал мой мальчик.

— И не думал, — ответил я. — Я долго проспал?

— Долго, — усмехнулся кузнец, — остаток ночи и весь день. Уже снова вечер.

Снаружи донесся грохот, похожий на то, как будто сильный порыв ветра сорвал часть дёрна с крыши. Потом раздались шаги под потолком. Свен проснулся от шума, все мы переглянулись и напряглись.

— Варги в усадьбе! — донеслись крики хирдманов со двора.