Аристократ по праву сильного - Олег Валентинович Ковальчук

Следующий ледяной шип полетел в Саламандрова и каким-то неведомым образом прошел сквозь его щит. Левая его рука повисла плетью. Он сдавленно охнул, но не перестал стрелять в противника.

Я подбежал к нему и встал рядом. Двое против троих. Наши удары не пробивали щит, который установил один из них с помощью какого-то артефакта, я никак не мог разглядеть.

— Отходим! — крикнула Анжелика, взмахнула рукой и перед нами прокатилась волна вспышек, потом еще одна, дальше, и так, пока они не скрылись в лесу.

Глава 21. Трудный выбор

Я перенес Валерию подальше от поля боя, вниз, к ручью. Саламандров тоже отключился, и пришлось тащить и его.

— И что мне теперь с вами делать? — прошептал я себе под нос.

Опять они беззащитные передо мной. Сколько раз я мог спокойно воткнуть нож в печень Саламандрову, и никто бы никогда не узнал, что это был я. И продолжил бы путь дальше. Нет ведь. В очередной раз спас его ненавистный голубой зад. Я смотрел на его руку, распоротую ледяным шипом так, что мясо болталось отдельно от кости. Теперь я мог видеть, что секунда за секундой, ткани медленно-медленно начинают срастаться. У Саламандрова есть способность к регенерации.

А вот у Валерии такой способности нет.

Я сидел рядом с ее телом, и слышал, как сердце бьется все медленнее и медленнее.

Золотистые лучи садящегося солнца пробивались сквозь листья деревьев и окрашивали все вокруг в теплые тона. Природа засыпала. Смолкали птицы, успокоился ветер. У ручья также тихо умирала беременная женщина.

Ее лицо стало бледным и почти прозрачным, как фарфор. Кожа покрылась легким налетом пота, отражающим слабый свет. Губы стали бледными и потрескавшимися, а прикрытые глаза, большие и выразительные, потускнели, наполнились болью, под ними пролегли темные круги.

Глубокое декольте её костюма открывало взору грудь, которая с каждым вдохом поднималась и опускалась с заметным трудом. Вздохи стали поверхностными, прерывистыми.

Да, я же терпеть не могу аристократов. Больше того, я избрал свою роль — убивать их, убивать как можно больше аристократов. И должен радоваться, что она подохнет и саламандровский выродок подохнет с ней.

И все же мои руки, наполненные зеленым теплым светом, сами тянулись к ее животу. Туда, откуда вытекала кровь и вода от тающего ледяного шипа.

Будущая мать очередного голубозадого выродка, но все же мать.

Как она там сказала — “шла найти отца ребенка, а сама сгинула”. Сидела бы ты дома, спокойно вынашивала сына, орала на слуг, самодурствовала сколько ей влезет в своем поместье.

Какая жестокая шутка судьбы — совсем недавно я не смог помочь умирающему Сивухину. Моему боевому товарищу. А этой, чужой и в общем враждебной бабу могу. Разве это справедливо?

Эта избалованная дура оказалась совсем не дурой. Она была беременна и пошла за мужем. Аристократы, конечно, твари, но так же чувствуют, детей рожают, мужей любят.

Я думал так, и одновременно — что же я тогда делаю?

Мои руки легли на её живот, её глаза закрылись глаза. Я с удивлением понял, что мои губы сами начали тихо шептать непонятные мне слова, а мой голос звучал, словно я говорил с самой природой. Вокруг рук собралось мягкое зеленое свечение. Я лечил ее. Оказалось, что на исцеление нужны были силы, и я чувствовал, как моя энергия и силы идут к ней.

Я услышал звук второго, совсем еще маленького сердца. Ребенок был жив.

С каждым новым заклинанием зеленое свечение становилось ярче, проникая глубоко в тело женщины. Магия вытесняла холод ледяного шипа, согревая ткани и ускоряя их заживление. Я продолжал говорить непонятные мне слова и чуть сдвигал руки так, как чувствовал, что это нужно сделать.

Женщина начала дышать ровнее, ее лицо постепенно расслаблялось. Я не останавливался, пока не убедился, что вся ледяная магия изгнана и рана затянулась. Зеленое свечение медленно угасло, оставляя после себя ощущение тепла и покоя.

Когда последний луч солнца исчез за горизонтом, я закончил свою работу.

И тут же, обессиленный, лег на землю и отключился.

* * *

Наутро, когда я проснулся, Саламандров еще храпел, а Валерия тихонько посапывала. На её бледном лице проступил чуть заметный румянец. Я наклонился над ней и провел рукой над её животом. Все в порядке, ребёнок был жив.

Я развел костер и разложил еду. От потрескивания веток вскоре проснулся Саламандров.

Он протер глаза, и я обратил внимание, что его рука полностью зажила, о ране напоминала лишь порванная от плеча и шелковая рубашка. Аристократ поморщился и оторвал ее рукав.

Тут он вспомнил про невестку и подошел к ней. Валерия дышала ровно, но не просыпалась.

— Удивлен, что она все еще жива, — заметил Саламандров.

Я пожал плечами.

— Ах, ну да… Она же… — аристократ не продолжил мысль

— Может оттащить ее в лагерь, обратно? — спросил я. Все же в ее положении лучше не бродить по линии фронта, а лежать в больничке, о ребенке заботиться.

— Нет, не имеет значения.

— А если она умрет? — я не понимал его спокойствия и безразличия к женщине из его рода. Тем более, к беременной.

— Значит, судьба такая. Моя цель выше даже ее жизни.

Взгляд Саламандрова стал как никогда серьезным.

— Я помню, что ты спас меня. Тем самым ты получаешь мое безграничное доверие. Я принимаю тебя в семью Саламандровых… Да, я тот еще засранец, — аристократ усмехнулся, — но в накладе ты не останешься. Поверь мне, я умею быть благодарным!

И пока я соображал, как на это реагировать. Особенно с моими-то планами прикончить всю их семью, хитрый аристократ решил свернуть тему и спросил:

— Василий, что у нас на завтрак?

* * *

— Я не могу оставить Леру одну. Иди, сходи и аккуратно посмотри, что там осталось на месте боя. Обыщи их и принеси, что найдешь. Документы, карты, артефакты… Только будь осторожен. В случае опасности — предупреди!

Я кивнул, оставил Саламандрова у костра и пошел к месту боя.

Вот и первое тело. Рядового, который пошел в разведку и наткнулся на меня. Нас учили распознавать противника по синей ленте на руке или ноге. Я перевернул тело и тут же ее заметил. Значит, кто-то из отряда западников.

Сразу вспомнил, как нас инструктировали. Если на поле боя не видите ленту, нужно крикнуть “Слава Российской империи!”, если