Витязь. Змееныш - Константин Георгиевич Калбанов

— Думай, что говоришь. М-мальчишка.

— А в чём я ошибаюсь, ваша светлость? Вы сначала подложили свою внучку под Михаила, велев Любавину дать ей немного воли. А после, убедившись, что она в тягости, приказали убить княжича, чтобы оставить у себя кровь врага. Вот только не учли, что и Андрей Иванович не станет сидеть сложа руки, а нанесёт встречный удар. Ему ведь мир между родами тоже не нужен.

— Михаила убили не по моему приказу. Даже если изначально я и собирался поступить подобным образом, он сам предоставил мне возможность разорвать помолвку, совершив преступление. Выдать Ольгу за какого-нибудь боярина не составило бы труда. Только я на тот момент не знал о её тягости. Что до самой внучки, то здесь я всего лишь воспользовался подвернувшейся возможностью. Коль скоро всё так удачно сложилось, грешно было отказываться.

— Отчего же тогда Любавин не понёс никакого наказания?

— Оттого, что его халатность обратилась на пользу роду.

— Халатность есть халатность, и не имеет значения, пользой это обернулось или вредом.

— Думайте, как пожелаете, Никита Григорьевич. Так с чем же вы всё же пожаловали? — вновь перешёл на «вы» старый князь.

— Я уже всё сказал. Вы больше никогда не станете использовать мою жену в ваших интригах. Если же даже попытаетесь, я отвечу настолько жёстко, насколько только смогу.

— Не слишком ли громко сказано, молодой человек?

— Сказано тем, кто знает цену своему слову.

— Невозможно жить наособицу. И у Ольги ничего не получится. В ней течёт княжеская кровь, и этого не изменить.

— Я всё же попробую.

Говорить с князем мне больше не о чем, поэтому я коротко кивнул, обозначив поклон, и направился на выход. При этом постоянно использовал предвидение, ожидая нападения в любой момент. Похоже, у старика нет ограничительных барьеров, а потому ожидать можно чего угодно.

— Вы всё слышали? — когда уже шёл по улице, спросил я.

— От первого слова до последнего, — раздался в моей голове голос Ольги.

Глава 22

В поисках правды

Ну что сказать, старый князь Зарецкий, конечно же, высокоранговый одарённый. Но я-то сильный. А это, знаете ли, разница, причём существенная. Раньше я полагал, что она заключается в том, что моя особенность только в ускоренной прокачке вместилища и в четырёхкратно повышенной пропускной способности маны. Но как показала практика, а затем и более вдумчивое изучение разрозненных материалов, это далеко не всё.

К примеру, те же рунные цепочки с равноценным зарядом маны более эффективны, чем у средних одарённых. На начальных рангах это не больно-то и заметно. Но с шестого прогресс начинает значительно прибавлять, а так как я буквально позавчера преодолел экватор на пути к седьмому рангу, у меня эта разница стала более ярко выраженной.

Прежде мне не раскрывали подобных особенностей, так как считали это преждевременным. Ну, не станешь же ты преподавать алгебру в начальных классах. Есть в этом и моя вина. Я ведь расхаживаю по универу с перстнем пятого ранга и особо не откровенничаю по поводу моих успехов. А с ректором, обладающим способностью видящего, не встречался с первого дня учёбы на новом месте. С чего бы ему оказывать мне особое внимание? Вот и не был поначалу в курсе.

Едва перевалив половину пути к седьмому рангу, я засел за начертание своей карты связи. У меня ведь теперь поместье, соседи, а главное, застава на границе с пятном и ещё две соседние, с которыми так же нужно поддерживать связь. Именно эту карту я вручил Ольге перед посещением старика. И сработало. Связь по карте супруги, изготовленной одним из княжеских изографов, оборвалась, едва я оказался под «Пологом тишины», а вот с помощью моей она смогла её восстановить. Так что она и картинку видела, правда, только то, что было за моей спиной, зато слышала всё, до единого слова.

Конечно, сомнительно, чтобы мои руны пробились сквозь цепочку Игоря Всеволодовича, пожелай он выставить по-настоящему серьёзную защиту. Но для этого просто не было причин, учитывая мой ранг, я не мог создать ничего действительно серьёзного. Да и не сказал он ничего особенного, как ни в чём и не признался. Но это, если не знать некоторых нюансов.

— И что ты скажешь? — спросил я, направляясь к пятачку, чтобы взять лихача.

— Жду тебя в кофейне «Алёнушка», — раздался в голове голос Ольги.

— Договорились.

До места я добрался довольно быстро. В Китай-город ведь попадёшь только на лихаче, а они потому так и прозываются, что в пролётки запряжены резвые лошади. А уж если сдобрить поездку рублём животворящим, так они и вовсе способны удивить.

Ольга устроилась в дальнем углу кофейни, явно намекая на приватный разговор. Не сказать, что между нами наметилось потепление, во льду появились всего лишь незначительные трещины. Общение же сугубо в деловом русле. Существенный шаг, но не то, чтобы заметный со стороны. В близком кругу видели, что между нами присутствует холодность.

Этот её жест скорее в пользу того, что наш разговор не для посторонних ушей. Отчего здесь? Так ведь на виду всегда проще прятаться, что же до «Полога тишины», то мы молодожёны, и наша скрытность вполне объяснима.

Я не стал спешить отделять нас от остальных завесой, решив для начала сделать заказ. Очень уж тут одуряюще пахло выпечкой и кофе. Не вижу причин отказывать себе в маленьких радостях. Тем более что с моими физическими нагрузками и благодаря дару набрать лишние килограммы, ну или всё же фунты, мне не грозит.

— Итак, я послушала вас и согласилась поддерживать связь, пока вы говорили с дедушкой. Но, похоже, вместо взрыва высокорангового «Шара» вышла перворанговая шутиха, — когда половой принёс наш заказ, заметила Ольга.

— Я бы не был столь категоричен. Вы сами слышали, что Любавина не наказали за его халатность.

— Всего лишь ошибка, вызванная любовью ко мне. Фрол Акимович уже делал мне послабления. И как только я смогла впервые снять с себя метку, стала порой это проделывать, чтобы подзадорить его. В тот вечер он не пожелал меня беспокоить, посчитав, что это очередной мой каприз. К тому же со мной был Михаил, а мы уже были помолвлены. Так что Любавина можете не приплетать. Касаемо