Витязь. Змееныш - Константин Георгиевич Калбанов

был, по сути, мальчишка, не обладающий хоть сколь-нибудь сопоставимым с ним опытом. Я сразу же ощутил разделяющую нас пропасть. Как был уверен и в том, что усиливающие зелья он не использовал.

Моя единственная возможность, которую ему практически нечем крыть, это игра краплёными картами. Я вывел предвидение в боевой двухсекундный режим и занял выжидательную позицию, парируя пробные выпады и отходя, когда не имел такой возможности. Третьяков оказался невероятно быстрым и ловким.

Но я и не думал испытывать по этому поводу какую-либо неловкость. Он ведь знал, что я сильный одарённый от природы. Как и о том, что такие уникумы обладают особыми способностями. А значит, каждый раз схватка с подобным бойцом — это драка как минимум с одним неизвестным.

Прощупывал он меня с полминуты, после чего ринулся в первую серьёзную атаку. Я её прекрасно видел и начал противодействовать с незначительным запозданием, имея в виду то, что такой отличный фехтовальщик может изменить траекторию движения даже в последний момент.

Вот только я не дал ему такой возможности. Ещё полгода назад, да, мог сплоховать. Но с тех пор прошло слишком много времени, и я наработал опыт подобных схваток. В особенности за последние два месяца, что тренировался с тестем, где мне не нужно было скрывать свою способность, и я отрабатывал её использование, не стесняясь.

Остриё шпаги ударило точно в лоб Третьякова, пробило кость и вошло в мозг. Замерев на мгновение, я выдернул клинок и отступил на шаг. Мой противник ещё пару секунд стоял, словно окаменел, выпучив уже остекленевшие глаза и имея третий, узкий и вертикальный, почти посредине лба. Поле чего рухнул на песок безжизненной куклой.

Тем временем его секундант, будучи уверен в том, что помощь товарищу не потребуется, форменным образом издевался над Дмитрием. Он неустанно теснил его и успел нанести три резаные раны. Несерьёзные, но достаточно глубокие, болезненные и кровоточащие.

Я без раздумий ринулся на помощь Вальцову. Его противник всё же заметил меня и осознал, что Третьяков проиграл. Но предпринять уже ничего не успевал. Разве только обернуться, из-за чего клинок, нацеленный ему в затылок, попал точно в висок. Впрочем, сути дела это не изменило. Окончательная смерть обоих поединщиков. Без вариантов.

И нет, я не испытывал чувства вины из-за того, что напал со спины. Коль скоро всё в пределах правил, то туда им и дорога. Секундант, который дрался скорее за компанию и лично мне не сделал ничего плохого? А ничего, что он спровоцировал студента, по сути, мальчишку составить эту самую компанию? Да пусть катится в ад, говнюк хренов!

— Дима, ты как?

— Н-нормально. Представляешь, этот гад со мной играл.

— Я видел.

Второй поединок прошёл без накала. Лужин, конечно, приложил старания и оказался хорошим фехтовальщиком. Но всё же уступал Третьякову. А уж коль скоро даже тот не сумел ничего противопоставить моему предвидению, тот тут и говорить не о чем.

Н-но… Как я уже говорил, к Льву Сергеевичу у меня такой неприязни не было, а потому я ограничился тем, что приложился клинком плашмя по темечку, отправив его в беспамятство. Содрал малость скальп, не без того, и крови натекло много, но только и всего. Впрочем, сотрясение головного мозга штука неприятная.

— Я настаиваю на том, чтобы ему была оказана помощь с помощью рун бранного лечения в полном, возможном для вас, объёме, — попросил я присутствовавшего лекаря.

Сейчас раненый в абсолютной моей власти, и мне решать, какая помощь будет ему оказана. Ну вот нет у меня желания, чтобы он маялся головными болями до конца дней своих. А ведь может, если не оказать квалифицированную помощь по горячему.

— Как скажете, — согласился лекарь, уже наложивший повязки Дмитрию.

— Никита, ты как? Сходим в трактир? — спросил меня друг.

— Можно, — пожал я плечами.

— Я угощаю, — решительно произнёс друг.

— Как-то дёшево за то, что я тебя спас. Не находишь? — усомнился я.

— Ты вообще не должен был об этом вспоминать, учитывая бесстыжий нрав твоей шпаги.

— Ты это о чём?

— О том, что она имеет дурную привычку заголяться по любому поводу. А у меня потом голова болит.

— А. Ну да. Так, может, тогда я угощаю?

— Нет. Сегодня кабак точно с меня, — убеждённо возразил Вальцов.

Глава 21

Слабоумие и отвага

Я парировал выпад круговым движением клинка, позволяя противнику провалиться, сам же сделал большой шаг вперёд и влево, оказавшись у него за спиной. Моя шпага описала круг и обрушилась на его затылок. Удар плашмя вышел хлёстким, и хотя на этот раз даже скальп не попортил, прилетело качественно, так что ноги у молодого человека в студенческом мундире заплелись, и он повалился на песок.

Головная боль этому придурку обеспечена. Я встретился взглядом с лекарем и сделал жест, словно говоря, если его жизни ничто не угрожает, то только традиционные методы. Нечего тратить на идиотов ману. Это должно послужить уроком очередному любителю почесать языком.

Впрочем, на этот раз защитнику чести девицы, распространявшей сплетню. Княжна Аничкова, не получив меня, затаила обиду и решила принять участие в злословии относительно более успешной соперницы. Я не мог пройти мимо такого и потребовал извинений. Нашёлся тот, кто пожелал отстаивать её честь. К слову, жених, который Елагин, также хотел драться за свою невесту, но та пожелала сделать ставку на одного из приближённых бояричей. Не стала рисковать сильным одарённым и будущими перспективными детьми.

Две окончательных смерти и три противника, отправленных в нокаут ударом клинка по голове за последние десять дней, явно указывали на то, что при желании я мог препроводить их прямиком на тот свет. Шпага не рапира, и пусть у неё узкий клинок, тем не менее способна наносить рубящие удары, и раскроить черепушку не составит труда. Я пока бил плашмя, но кто знает, в какой момент обижусь по-настоящему сильно и решу прикончить противника.

Вообще-то, как-то сомнительно, что желающих чесать языками, а главное, проверить меня на прочность станет меньше. Мои успехи в фехтовальном зале не впечатляли, да и на поединках секунданты с чистым сердцем могли утверждать, что я не так уж и быстр и не отличаюсь особой ловкостью. Меня даже на предмет использования усиливающих зелий проверяли. В результате пришли к выводу, что я везучий сукин сын.

— Никита, может, уже хватит? — попросил Вальцов, когда мы вышли на широкое