Аспирант. Москва. 90-е - Всеволод Советский

— Ладно, — прервал Гринев, мельком глянув на часы. — Я этим вопросом займусь. Надеюсь, госпитализируем вашу Конкордию…

— Корнелию.

— Не суть. А теперь к делу!

И он попросил список жильцов дома по Снайперской, 4. Список тут же явился.

— С вами приятно иметь дело, лейтенант Никольская, — похвалил старлей. — Нам нужен четвертый подъезд… Юр, смотри, квартиры по номерам…

— Вам именно кто-то нужен? — спросила Зоя. — Я не то, чтобы всех на участке знаю… Но многих.

— Да, — вмиг откликнулся я. И описал приметы нашего наблюдаемого.

— А! — прояснилась она. — Так это, скорее всего, Плеханов. Антон Никодимович. А почему он вас заинтересовал?

— Пока секрет, — внушительно молвил Гринев. — Вы профессионал, Зоя, вы должны понять…

— Конечно, понимаю. Вам ведь нужно, что я о нем знаю?

— И думаете. Естественно.

— Одинокий пенсионер. Вот не скажу, вдовец или вечный холостяк. Не знаю. Тихий, скрытный…

Тут она вдруг прервалась и уставилась на нас удивленным взглядом.

— Что-то не так? — быстро спросил я.

— Н-нет… — пробормотала она. Взгляд застыл. — То есть да…

— Нет или да? Зоя! — в голосе Гринева послышалось нетерпение.

— Вы знаете, я вот подумала: а он же прямо зеркальное отражение Корнелии! В мужском виде. До того как с ней это несчастье… Такая же тихая, незаметная… Вот ведь точно!

— А как вы его можете охарактеризовать? — вмиг воткнул вопрос я.

— Да никак. То есть, нечего добавить к тому, что сказала. Кто по профессии? Не помню, честно говоря. Но что он человек интеллигентный, образованный, это уж ясно. Не могу объяснить почему, но мне почудилось, что он скорее инженер, чем гуманитарий. Чистая интуиция… А вообще с ним же никаких забот, никаких хлопот! Живет себе такой смирный пенсионер, вот и все…

— Почему же он тогда вам запомнился? Такая тишь-гладь, божья благодать?

Зоя смотрела, не мигая, на меня. Глаза у нее были роскошно-карие, цвета классного коньяка.

— Вот я о том и думаю… — медленно произнесла она. — Почему⁈

Нам с Андреем было не до психологических загадок лейтенанта Никольской. Нам своих хватало. Андрей задал еще два-три уточняющих вопроса, которые почти ничего не уточнили. И мы распрощались с участковой.

— Ну и какие мысли?.. — спросил Андрей, когда мы сели в «шестерку».

— Какие! Сумбурные, — мрачновато усмехнулся я. — Готовый портрет подозреваемого! На одной чаше весов. И полнейшее алиби на другой: возраст все опрокидывает. Не подходит! Думаю, вряд ли. А то, что странный чудак — да мало ли таких?.. То есть, немного, это да. Но не один же он такой на белом свете. И даже в этой округе.

— М-да… — промычал старлей. — Вопросы есть, ответов нет… Ну ладно! Доживем до понедельника. Надеюсь, этот день нам даст ответ.

Глава 24

Классическая фраза: доживем до понедельника! — так и втемяшилась в меня. Как шенкель в коня, наверное. Стимул, разгар души. Нетерпение. Нет, разумеется, я и виду не подал. Был по обыкновению спокоен, сдержан, заставил себя заняться делом. Правил рукопись. Случайно встретил Вадима. Он клятвенно заверил, что печатная машинка будет в понедельник-вторник, не позже… Это хорошо, но и без машинки я потрудился на славу. Хоть нетерпение и припекало, я заставлял себя работать педантично, кропотливо, читать, перечитывать и править. Сознавая, что время терять нельзя. И вообще по жизни и в данном случае.

Да, конечно, это во мне жил и говорил итог многолетнего опыта. Он научил: ни одну секунду отпущенного тебе времени нельзя тратить впустую. Даже если прилег отдохнуть днем. Это нужно, полезно, дневной отдых отличная вещь — ляг, закрой глаза, поразмышляй о сути бытия, о главных задачах, стоящих перед тобой… Выработай планы.

Так я и делал. Мне ведь выпал уникальный шанс: судьба сомкнула молодость и опыт, то, что у людей разнесено по разные стороны жизни. А мне достался немыслимый подарок — и одно, и второе. И сознавая это, я старался не потерять ни секунды. С главной задачей на ближайшие дни мне было все ясно, все определено, поэтому релаксируя на кровати, я не то, что размышлял. Если угодно — я пытался заговорить, «заколдовать» понедельник. Чтобы сложилось все так, как мне надо. Чтобы все наши догадки оказались верны. Что мы раскололи хитрые заморочки негодяя-умника, мнящего себя злым гением, посланцем Люцифера в мир, что ли. Вот и возьмем его, тварь, за хобот! И на зону. Черт его знает, вылезет ли ему вышка по нынешним временам, но на зоне, я надеюсь, и администрация, и з/к ему такого Люцифера покажут, что сам в петлю полезет.

Я настолько ярко представлял себе картину взятия этой паскуды, что постепенно разгорелось сильнейшее желание прямо сейчас рвануть в Кусково. Побродить по аллеям, незаметно присматриваясь к прохожим. Если этот гаденыш — что не исключено! — тоже бродит там, упиваясь острым чувством своей исключительности, тайной славы: это он, тот, о ком говорит вся Москва, и никто на всем белом свете не знает этого!.. Да, могу представить, насколько это греет, свербит, выворачивает наизнанку от гордости его душу. Да по одному этому я узнаю его в первый же миг, как увижу. Незримые флюиды наведут меня на него, как торпеду на цель.

Все это привело к тому, что я силой воображения попытался представить облик маньяка. И даже нечто стало возникать, смутная фигура соткалась из ничего… Вернее, из потаенной ткани внутреннего мира. Она есть у всех нас! Это такой дар человеку от природы, на то мы и люди, а не просто существа, чтобы это тонкое поле исходно жило в нас. Другой вопрос — что каждый из нас с этим даром Вселенной сможет сделать…

Вот я и попытался. И что-то даже получилось, хоть и не на оценку «пять», что уж там говорить. Пока, по крайней мере. Мне казалось: вот-вот, чуть-чуть… Но нет. Не взлетело. Не соткалось. Призрачная фигура не превратилась в полноценный образ, оставшись тенью в тумане.

По ходу этих действия я на миг уснул-не уснул… Нечто вдруг открылось мне. И я не успел поймать это нечто. Сон мигом отлетел. Минут десять я лежал, продолжая