Надлежащий подход - Ирина Сон

косился на мудреца, перешептывался, но подходить не рисковал и занимался своими делами. Подавальщицы ловко сновали между столами, кто-то громко хохотал. В какой-то момент один из посетителей вытащил из заплечного мешка заморскую мандолину и задумчиво тронул струны. По трактиру поплыла плавная затейливая мелодия. Арант повернул голову, как и многие, прислушался, надеясь, что песня наконец-то отвлечет от тяжелых мыслей. Певец кашлянул, вздохнул – и зазвучал чуть хриплый голос:

Непостижимое созданье,

В твоей нездешней красоте

Инако всяко очертанье.

О, мне б мечтать о слепоте,

Чтоб черных омутов не зрить.

Коль мог, забылся бы в вине!

Но будто рвется сердца нить —

Болезненно, необъяснимо,

Когда тщусь облик позабыть…

Арант сжал бутылку так, что по пузатому стеклу поползла трещина, и нервно засмеялся:

– Да вы что, сговорились? Эй ты, замолчи сейчас же!

Но певец не расслышал пьяного оклика и самозабвенно продолжил:

В очах таинственная сила

Сплетеньем холода-огня

Всё Равновесие сгубила.

А голос! Птичья щебетня…

Усмешка, поступь – все черты

Готов воспеть, в стихах хваля.

Но толку? В этом нет нужды.

Недостижимое созданье,

Как мне понять тебя, скажи?

Песня задела за живое. Арант вскочил с твердым желанием разукрасить певцу безусое личико, но его сзади обхватили за плечи и силой усадили назад:

– Тихо, мудрец! Не скачи. Не по твою душу! – прошептал кто-то на ухо. – Вон, смотри!

Сидящая напротив певца девушка встала и одарила его глубоким поцелуем, сверкнув темными, словно спелые вишни, глазами, необычайно выразительными на фоне соломенных вьющихся волос. Публика одобрительно заулюлюкала, зарукоплескала. Арант перестал вырываться. Гнев сдулся мгновенно, точно вода из бурдюка вылилась.

– Вот и молодец, мудрец, – одобрительно сказал всё тот же голос.

Руки соскользнули с плеч, и, обогнув столик, напротив уселся моложавый мужчина в купеческом платье. Он бесцеремонно плеснул себе в кружку вина, стащил с блюда ломтик мяса и довольно крякнул, отправив всё это в рот. Арант моргнул и после секундного ступора узнал в неожиданном собутыльнике давнего пациента.

– Будете долго жить, Дан Вторакович, – буркнул он. – Переменились, я вас даже не признал. Какими судьбами в наших портах?

– Да вот узнал, что у вас мор кончился, и домой вернулся, – усмехнулся тот в бороду. – Решил перекусить, захожу – а тут вы сидите и какое-то горе запиваете! – он наклонился и с заговорщическим видом спросил: – Неужто Тэхон оплакиваете?

Арант набычился.

– Что? Об этом хаосите весь город судачит, – невинно сказал Дан Вторакович и вдогонку мясу съел еще осьминожье щупальце. – Кто говорит «он», кто – «она». Мне самому любопытно стало, она Тэхон или всё-таки он?

Мудрец открыл рот, но не смог выдавить из себя ни слова, поглощенный сомнениями. Но собеседнику, казалось, ответа и не требовалось:

– Но лица у её народа, конечно, странные. Да ведь за морем кто только не живет! Вот мне недавно заморские платья продали. Чудесные платья, между прочим! Красивые, многослойные, похожие на перевернутые цветы. Знаете, такие… вроде шиповника?

Слов было так много, что у Аранта закружилась голова.

– Что вы мне про какие-то платья толкуете? У меня тут… Вот! – мудрец взмахнул бутылкой. – Как вам не стыдно, Дан Вотра… Второка… Вто-ра-ко-вич!

– Вам не интересны заморские платья? Жаль. Княгиням Трехбережья они очень понравились. Я еще заказать хотел, – удивился купец и пожал плечами. – Ну что ж, видимо, что-то напутал… Так значит, Тэхон в Доме Порядка? Наставлять будете? Лечить?

Арант согласно кивнул:

– В Доме. Да только не наставить её. Пропащая она. И снадобья у неё странные! Знаете, чем она круп лечила?

– Чем? – живо откликнулся Дан Вторакович.

– Кровью! – выпучив глаза, прошептал мудрец. – Сыворотку из крови делала и колола! Жуть, да?

– Да-да, – охотно кивнул купец. – Я так кровь не люблю, вы бы знали! У меня в детстве горло болело – так мамка велела курицу зарезать и теплые потроха к горлу примотать. Представляете? Прямо из курицы, все в крови. Вонючие были – жуть!

– Но это известное средство, – заморгал Арант. – Осмомысл одобрял…

– Да? Но всё равно жуть, – Дан Вторакович подлил ему еще вина и ненавязчиво спросил: – А когда суд?

– Сегодня, после ужина, как Руслан прибудет, – мудрец махнул рукой и, тоскливо вздохнув, вновь присосался к бутылке. – Казнят ведь… А я и не могу… Так ей и надо, хаоситке!

– У-у… – купец довольно прищурился и продолжил: – Не люблю я кровь, да. Как вы расстрелами командуете, ума не приложу?

– Привычка, – буркнул Арант. – Не смотрю в глаза – и всё.

– Ну да. Привычка – она такая. Человек ко всему привыкает, даже к темницам. В Доме Порядка темницы ведь всё там же? – Дан Вторакович удовлетворенно усмехнулся, получив в ответ нетвердый кивок. – Вот видите! Сила привычки! Никому и в голову не придет что-то менять! Ладно, спасибо за беседу, Арант Асеневич. Не горюйте так, а то мало ли чего подумают. Народ у нас, конечно, ко всему привычный, много разных людей видал. А я вообще мореход. Мореходу надо терпимым быть, а то долго не проживет. Я вас не выдам, но вы всё равно поумерьте пыл…

Он отставил кружку с вином и встал. Мудрец тряхнул головой, пытаясь осознать всё, что было сказано. Мир перед глазами кувыркнулся, тело повело. Арант качнулся на стуле и в последний момент вцепился купцу в рукав.

– Погодите! Вы говорили, что мореход… Что мореходу надо быть терпимым…

– Да, так и сказал, – кивнул Дан Вторакович, глядя на мудреца сверху вниз.

– Вы терпели… Это… Кто орте… отрицал Рав-ик! – новесие?

– Арант Асеневич…

– Правду! Говорите правду! Даю слово – ик! – дальше меня это не уйдет!

– Если говорить начистоту, я многих встречал в своих странствиях, – осторожно начал купец. – Народов очень много. Все разговаривают на разных языках и верят по-разному. В одной стране мальчик считается мужчиной после того, как получает рисунок на тело, а у нас это считается мерзостью. В другой верят, что боги посылают хороший урожай после того, как на алтаре зарежут гусыню. Все верят в разное.

– А если говорят, что нет Равновесия?

– Значит, его на самом деле нет. В этой культуре. Но есть что-то другое. Наш Осмомысл, Арант Асеневич, запрещал иглы. Но вот на родине Чанов, например, иглоукалыванием лечат очень многие болезни. У них нет Равновесия, но есть учение о ци – внутренней силе человека. Кто прав? Осмомысл или их мудрецы? Каждый считает свою веру истинной. И кто его знает,