Росомаха - Андрей Третьяков

подобные ей на арене не выживали, и с ними я не связывался, хотя часто и тянуло. Огромные глазищи на пол-лица, несуразно тоненькие, но красиво очерченные губки не портили, а наоборот, придавали шарм и подчёркивали уникальность.

— Это же я, Арина, — мягко улыбнулась она. — Смородинская! Нас на празднике так и не представили, я чувствовала себя нехорошо, и выходила на десять минут. Но вы должны были обо мне слышать!

Кому и что я должен, я прояснять не стал. Но девушка и впрямь эффектная, ничего не скажешь. Узенькая талия, стройные ножки, небольшая грудь. Не красавица в местном понимании, но почти мой идеал. Чутка мяска нарастить, чтобы выживать могла, вообще кайф будет.

— Рад знакомству, Арина! — я встал и подал ей руку, предлагая сесть рядом. — Вы тоже поступать здесь?

— Ой, да! — она изящно опустилась на лавку. Всё-таки хороша! Мышцы точно есть, спрятанные под платьем, иначе так не сядешь, сил не хватит. Возможно, тонкая кость. — Батюшка мой, Сергей Викторович, отправил меня за три месяца, что мне остались до инициации. Решили следующего года не ждать! А у тебя когда инициация намечена?

— Через шесть недель, — улыбнулся я этой непосредственности и моментальному переходу «на ты», но решил уточнить. — Можно на ты?

— Ой, конечно! — отмахнулась она. — А ты уже тестировался? Я вот тестировалась, мне показали, что будет магия воздуха. Правда, тот артефакт простенький, уровни потенциала не показывает. Надеюсь хотя бы на пятёрочку, а лучше на шестёрочку. Вообще здорово было бы!

— Нет, я не в курсе, — покачал я головой. — Если ты не помнишь, после смерти родителей у нас с финансами тяжело стало. Хорошо хоть, по голове получил, чуть не помер, зато думать научился.

Говоря это, я внимательно наблюдал за её выражением лица. Не факт, что она в курсе дел отца, но чем боги не шутят? Но прочитал только лёгкое удивление и искреннюю жалость. А вот жалость я ненавидел всей душой, она делает человека слабым. Куда проще положить голову на грудь и впитывать её, чем встать и бороться. Впрочем, к девочке я несправедлив, она была искренней в своих чувствах.

От дальнейшего разговора нас отвлёк столб красного света со сцены, направленный строго вверх. И голос седого старикана:

— Маг огня, потенциал почти шестёрка! Чаечкин заслуженно зачисляется на факультет боевой магии! Следующим сюда выйдет Одуванчикова, ждём. И аплодисменты первому первокурснику!

Раздались жидкие хлопки. Я посмотрел на народ. Несколько человек явно дрожали от адреналина, который бурлил в их крови. Вот чего так нервничать?

— Почти шестёрка! — пробубнила Арина и вымучено улыбнулась. — Тоже так хочу. Представь, я боюсь неимоверно, что слабосилком окажусь. Хотя, вроде справляюсь. Как ты не боишься?

— А чего бояться? — искренне удивился я. — Что Росс дал при рождении, то и будет. Я на это повлиять никак не могу. Так чего думать об этом? Я просто хочу выяснить, что же именно мне дали. Но моя очередь только послезавтра. Похоже, тут по родовитости всё выстроено. Так что, я в конце. Устану бояться, даже если и захочу.

— Ну да, — признала мою правоту девушка. Только, как мне кажется, не по родовитости всё же, а по достатку. Кто больше забашлял, тот и первый. Испортилась в этом плане академия. Мой учитель постоянно ворчит, что раньше небо было зеленее, а трава выше.

Она так заразительно рассмеялась своей же шутке, что я не выдержал, и тоже улыбнулся. А в небо выстрелил антрацитово-чёрный луч. Девушка тут же притихла, потом совсем негромко сказала:

— С нами будет учиться маг смерти, ужас какой! Говорят, они появляются один раз в пять лет здесь. Так не повезти. Ну это, если мы поступим, конечно. Хотя, для самой академии это огромный престиж. Маги жизни и смерти на вес золота ценятся. Они круче лекарей, и реже намного. Надеюсь, он или она окажутся адекватами, говорят, от подобных магий башку сносит часто.

— Они такие же люди, — пожал я плечами.

А потом вспомнил одного мага смерти, выставленного на арену. На контакт он не шёл, постоянно крича, что он властелин жизни и смерти и все мы — лишь пыль у него под ногами. При этом он был в магических блокираторах.

Которые не справились. Умирая, он сделал такой выплеск своей силы, что блокираторы просто рассыпались прахом. Семь рядов восточной трибуны просто превратились в зомби, как и куча обслуживающего персонала. А все, кто был совсем рядом, стали кучками пыли, которые развеивал лёгкий ветерок.

Спасибо, личем не восстал, но нам и без того пришлось несладко. Эту победу мне официально засчитали первой в долгом списке из десяти безоговорочных побед, которые привели меня к свободе. Я тогда упокоил сорок семь зомби. Которые не хотели умирать даже с отрубленной головой. Только повреждение мозга могло их остановить, иначе они тупо находили свою или чужую голову и приращивали обратно. Уф, плохие воспоминания.

— Андрей, очнись! — донеслось до меня сквозь погружение в воспоминания. — Тебя вызывают на тест! Ты же говорил, что только послезавтра проходить будешь? Тебя уже второй раз объявили, да очнись ты наконец!

— Андрей Росомахин вызывается последний раз! Если он не явится на тестирование, он не допустится к обучению.

Эхо ещё не заглохло, когда я подорвался и резво рванул в сторону сцены. Это что за подстава? В списках я на послезавтра же! В костюме бежать было неудобно и явно неприлично. Откуда-то со стороны раздался уже знакомый осуждающий свист.

Не добегая десятка метров, я остановился, поправил одёжку, и уже спокойно поднялся на подиум. Седой старик неодобрительно сверкнул глазами и негромко скомандовал:

— Подойди к этой башенке и положи обе руки на сферу, Росомахин. Мы выясним твои потенциальные способности. И да, впредь будь порасторопнее!

Я подошёл к странному механизму, который мерно гудел, как шмель. Да, волнение всё-таки было, как ни странно. Я медленно опустил руки на верх артефакта. Пару секунд ничего не происходило, а потом вверх рванули целых три луча! Я оторопело смотрел на происходящее.

— Итак! — торжественно начал старик, который тут выступал тамадой. — Магия воздуха, потенциал четыре и восемь! Магия льда, потенциал двойка, можно не учитывать. И…

— Блин, кто знает, что это за третий луч? — тихонько спросил он у соседей. — За свои почти двести лет впервые вижу! Ещё и