Патруль - Макс Гудвин

— Ссать в общественном месте тоже нельзя, — улыбнулся я. — Считай, почти убедил. На ладошках скучно, давай я лучше к тебе в клуб приду, ты ведь где-то тренируешься. Там и побоксируем.

— А не пустослов ли ты, часом? — спросил у меня второй.

— А как теперь за это спрашивать? — развёл я руками. — Всюду камеры. Я пару дней назад у Бобра видел картину, как двое парней с хохолками на головах признавались, что спали с мамками друг друга, потом обнялись и пошли обратно в бар.

— Я их тоже видел, — подхватил худой. — Они потом вдвоём на одном самокате уехали, обнявшись.

Обстановка перестала быть напряжённой.

— Короче, предлагаю поменяться, — выдал он вдогонку.

— ?.. — заинтересованно посмотрел я на него.

— Ты не пьёшь неделю, а я тебе абонемент свой в мой зал.

— Вы, пацаны, самые странные гопники, которых я видел, — произнёс я, снова отхлёбывая из горла.

— Мы не гопники, мы на спорте! — проговорил второй.

— Ну, добро. Давай, где твой зал? — кивнул я в знак согласия.

И тот, что поменьше, вытащил из своего кармана кошелёк, а оттуда извлёк карточку — серебристую карточку клуба, логотип которого мне был уже знаком, да, я видел этого рисованного мужика в клетке, и красные буквы на латинице: «АУРУМ». А на другой стороне карточки были клеточки, из двенадцати зачёркнутых оставалось четыре, годен до 15 августа, как раз неделя, сверху ручкой написано: фамилия и имя бойца Шарыхин Саша.

— А я Слава, — проговорил я, меняясь почти допитой бутылкой пива на карточку.

— Серёга, — проговорил второй.

Моё пиво было вылито и выброшено в урну, а знакомство скреплено рукопожатием.

— В понедельник буду у вас, — кивнул я, прощаясь.

А общество-то оздоровилось! Ещё в моё время всем было срать, кто как ходит, а теперь мало того что не бьют, так ещё и морализацией занимаются. Только подумал я, как из-за куста вылетело жёлтое транспортное средство типа самоката с тремя малолетками на нём. Они ехали, держась друг за друга, а первый рулил.

Я отпрыгнул в последний момент, дети же пронеслись дальше. Что это, блин, такое?

Догуляв через железнодорожный переезд до крупной транспортной развязки, которую память Кузнецова определила как площадь Южная, я увидел, как несколько таких же самокатов просто стоят на тротуаре и мигают зелёным.

И, подойдя поближе, я был удивлён сразу несколько раз: во-первых, они стоят, и нет никакого хозяина, и их никто не ворует; а во-вторых, пока я изучал эту парковку, подошёл взрослый мужчина, навёл камеру телефона на приборную панель самоката, встал на него и поехал, даже не толкаясь ногами.

Ты что за чудо техники?

И почему, если ездить на тебе вдвоём, то тебя будут считать представителем нетрадиционной ориентации?

А в тюрьме, интересно, за это теперь предъявляют? Ну, типа, был замечен на самокате вдвоём — твоё место теперь у общественной парковки, и наколка на спине полагается, типа: «Протектор колеса, уезжающий прямо в задницу».

Постояв так с минуту, я заметил, как взрослая женщина подъехала на это же место и, припарковавшись, пошла за переезд, куда-то в сторону Макрушино. Понятно, для этого тоже нужен телефон. Который у меня у Иры. Ну, сам Бог велел зайти.

И я пошёл на Лыткина, 2. Благо, недалеко. В целом, если бы тут мне не подбрасывали наркотики, — приятное время. Прогулочным шагом я шёл вдоль магазинов с большими окнами, вдоль пиццерии, какой-то кальянной, от которой пахло чем-то вкусным, и пекарни, делящей дом с отделением зелёного банка. Да, поесть было бы хорошо, но сначала сотовый заберу, если, конечно, Ира дома.

Попутно я поглядывал за обстановкой, меня ведь могли пасти. Но дом Иры и так рассекречен, так что ничего страшного, будет забавно, если возле подъезда меня снова примут со словами: «Пойдём, друг, мы у тебя ещё не всё нашли!»

Ну нет, в тюрьму я больше не вернусь. Пусть валят при задержании. Умру, так умру, если перевоплощение снова не произойдёт, ещё вперёд во времени, лет так на тридцать, где машины летают и полиция не нужна, так как работают вместо нас роботы.

На мгновение меня посетила тревожная мысль, а если назад перенесёт, в тот же СССР? Ну уж нет, снова стоять в очередях, слышать от каждой встречной-поперечной продавщицы хамство… Хотя было там и хорошее, если не считать мою срочку в Афгане… О, чё всплыло в памяти… Всех спортсменов тогда посылали в элит. Я лично попал в ВДВ и сразу же был направлен в учебку в Гайжюнай, где мне по итогу повесили лычки младшего сержанта, прямо как сейчас, вместе с ВУС — санинструктор и инструктор по физической подготовке. А дальше — Афган, где приходилось очень много таскать на себе раненых, ну и, нет-нет да и самому стрелять.

В этом же времени навыки Афганской и Чеченской войны мне были совсем не нужны. Хорошие времена рождают людей с хохолками на головах, не следящих за словами и катающихся вдвоём на самокатах. Но даже тут есть настоящие злыдни, они почему-то пытаются залезть во власть… Как по мне, я бы мэром никогда не захотел быть, это же столько всего нужно знать, помнить, это же колоссальная ответственность за мирный быт людей. Зубчихина это, похоже, не шибко-то волнует.

С этими мыслями я и подошёл к дому на Лыткина, 2, и, чтобы удивить девушку, нажал другой номер на домофоне, предвкушая, как Ира удивится и обрадуется моему появлению.

Странно, но мне открыли, даже не спрашивая «кто». Зачем тогда домофон? И я, поднявшись на этаж, позвонил в звонок девятой квартиры. Контрольная лампа не горит, значит, Ира дома.

Некоторое время подождав, я нажал на звонок ещё раз.

Дверь скрипнула, открываясь. На пороге стоял крепкий мужик в чёрной водолазке и чёрных же брюках. Ну нет, же, не говорите мне, что и Ира нашла себе кого поинтереснее?.. Аура Кузнецова слабеет, что ли?

— Чё надо? — спросил у меня мужик.

— Здравствуйте, у меня посылка для Ирины, не могли бы вы её позвать?

— Чё, кто там⁈ — спросил другой мужской голос изнутри.

— Курьер, — отозвался мужик, поворачиваясь к говорившему.

А я как раз увидел, что в коридоре стоят коробки с нагруженными в них вещами. Ира планирует переезд?

— Её нет, оставляй посылку, — произнёс мужик.

— Простите, но мне нужно отдать её по предъявлению паспорта. Подскажите, когда она будет?

— Уже никогда. Давай