Патруль - Макс Гудвин

— Нет. — Я мысленно зевнул. Эти вопросы она уже задавала. Зачем она повторяет, ей что нужен другой ответ?

— Этот пакет с мефедроном принадлежал лично Вам?

— Нет.

— Вы лично поместили этот пакет с мефедроном в свою комнату?

— Нет.

— Вы знали о наличии этого пакета с мефедроном в вашей комнате до прихода оперативников?

— Нет.

— Вы имели намерение продать или передать кому-либо наркотическое вещество, найденное у вас?

— Нет.

— Вы получали когда-либо доход от распространения наркотических веществ?

— Нет.

— Вы знакомы лично с людьми, которые занимаются торговлей наркотиками?

— Нет.

— Вы знаете человека, который вам подкинул мефедрон?

Я знаю человека, который знает. Но вам я этого не скажу, ведь я ещё не решил, как буду наносить ответный удар.

— Нет, — произнёс я.

— Почему прибор показывает, что — да? — спросила она меня.

— Потому как, мне представлялись все те, кто у меня нашёл это. Возможно, моя психика считает, что они и подкинули… — соврал я.

Я вовсе не считаю, что ОСБ или СК замешаны в этом, им кто-то спустил на меня верняк, вот они и активизировались, а сам пакет подкидывал, скорее всего, кто-то другой. У Зубчихина-младшего умений вскрыть замок и закрыть его не хватит, это какой-то вор-домушник сработал, или тот, у кого был доступ к ключам, моим или Лёхиным, чтоб сделать слепок или даже дубликат.

— Вы считаете, что это сотрудники вам подкинули наркотики?

— Нет, — повторил я.

— Вы знаете человека, который вам подкинул мефедрон?

— Нет.

И она снова подняла глаза на меня.

— Система говорит, что знаете, — произнесла женщина.

— Я не считаю, что сотрудники могли, — покачал я головой.

— А кто тогда мог? — уточнила она.

— Первым свёрток нашла собака. Думаю, это овчарка выслуживается перед кинологами.

— Так, всё, — выдохнула она, вставая. — Придёте завтра, а не намерена с вами тут шутки шутить.

— Погодите, давайте продолжим, тем более завтра я не приду.

— Почему? — удивилась она.

— Потому, что меня этот цирк с конями достал, потому как я в первом ряду этого спектакля уже сутки с лишним оттрубил, и суд меня оправдал. Но у нас же сотрудник всегда виноват, вот хоть где: превысил скорость на камеру — обычному человеку штраф, а сотруднику штраф и выговор, и ещё на суде чести все нервы съедят. Я сюда пришёл и вообще согласился, потому что меня ротный и взводный уговаривали, чтоб я не увольнялся, чтоб в Управлении поверили. Чтобы ночью, если какая беда случится, у них был такой парень, как я, который приедет и первым встанет, как там в песне? «У зла на пути, ради правого дела…».

Я выдохнул, всё-таки даже сутки на нарах портят нервы, особенно если не умеешь спать на гладкой голой доске.

— Вы спрашиваете, знаю ли я тех, кто подкинул, кроме тот свёрток? И у вас прибор реагирует на то, что знаю. А я сегодня ночью в ИВС, перед самым судом лежал и думал, и всех подряд перебирал, включая тех, кто недавно на Лёхином дне рождения у нас дома были. А этот мог? А этот? А зачем им это надо? А ему зачем? — бегло выпалил я.

Всё это было бы правдой, если бы не сообщение на Дашкином телефоне от Зубчихина-младшего про то, что обо мне можно забыть.

— Хорошо, давайте продолжим, — спокойным голосом предложила она и снова села. — Вы знаете, кто именно мог подбросить вам наркотики?

— Нет.

— Вы получали когда-либо угрозы в свой адрес от представителей криминального мира?

— Нет.

— Снова реакция, — проговорила она.

— Знаете, за смену каждого сотрудника много раз стращают и уволить, и поквитаться, если это считается, то — да.

— Хорошо, — кивнула она.

Но чаще всего за этими словами ничего не стоит, у нас, слава богу, не как в Штатах. Так что эти угрозы можно считать фоном службы, этаким белым шумом.

— Вы лично передавали денежные вознаграждения сотрудникам правоохранительных органов? — спросила она.

— Нет, — произнёс я, не понимая, как этот вопрос может быть со мной связан.

— Вы покрывали когда-либо противоправную деятельность каких-либо лиц?

— Нет.

— Вы предоставляли кому-либо конфиденциальную служебную информацию за вознаграждение?

— Нет, — ответил я, а подумал другое:

«Нет, но я знаю мудака, по вине которого я погиб в той жизни. И он без пяти минут мэр, а я сижу у вас на полиграфе, а мог чем-то важным заниматься, к примеру, нож точить».

— Вы поддерживаете контакты с лицами, имеющими судимость?

— Нет.

— Вы выполняли когда-либо поручения для представителей организованных преступных групп?

— Нет.

— Вы скрываете какую-либо информацию о вашей причастности к обороту наркотиков?

— Нет.

— Вы давали заведомо ложные показания во время этой проверки?

«Только что, про Зубчихина», — ехидно заметил внутренний голос.

— Нет, — уверенно сказал я.

— До сегодняшнего дня Вы когда-нибудь присваивали себе чужие вещи?

«Халат у Иры чужой надел, это считается?»

— Нет.

— Вы всегда платите за проезд в общественном транспорте?

— Да.

— Даже если никто не видит? — уточнила она, видимо, самый важный вопрос в её списке.

— Но я-то вижу, поэтому да — я всегда плачу.

Женщина снова посмотрела на меня, потом на экран.

— На все заданные мной вопросы Вы ответили правдиво?

Я сделал глубокий вдох, чувствуя, как лента на груди слегка растягивается.

— Да.

— Хорошо, пожалуй, на этом всё. Результаты я сообщу вашим командирам, — произнесла она.

Мне оставалось лишь поблагодарить её и радоваться, что это всё закончилось.

— Сколько сейчас времени? — спросил я, когда она отстёгивала датчики от моего тела.

— Вы не носите часы? — уточнила она.

— Не разбираюсь в стрелочках, — пошутил я, и она даже улыбнулась.

— Шесть тридцать вечера, — ответила она после небольшой паузы.

— Ну тогда хорошего вечера! — произнёс я и пошёл из казённого дома прочь.

Поймав дежавю выйдя на улицу Елизаровых, словно это было только что и я только сейчас вышел после занятий, после экзамена на оружие и был после смены. Очень хотелось слегка выдохнуть, но нужно было доложить в дежурную часть ОВО, что я прошёл полиграф. Ну что ж, до отдела охраны близко, а до дома, или до той же Иры прилично так, идти через всю Елизаровых километра два с половиной. И я пошёл в отдел. На КПП с тыла, махнув рукой, я прошёл через тыльную дверь и, пройдя по коридорам, увидел его. Стажёр полиции Бахматский стоял с двумя палками, в каске и броне, на той же тумбочке