Сценарист - Син Айкава

меня. Вероятно, он и раньше подумывал о том, чтобы предать меня, но не осмеливался на это, ибо не был уверен в своих силах и возможностях. Неужели Син так повлиял на этого мальчика? Впрочем, ничего удивительного, ибо дурной пример крайне заразителен.

— И что ты будешь делать с этой информацией? — поинтересовался старший Айкава. — Будешь верить в то, что я тебя не прикончу раньше, чем ты сдашься? Будь я на твоём месте, я бы не стал строить на этом план. Никогда не знаешь, когда твоему противнику надоест развлекаться с тобой.

— Я никогда не обладал особой рациональностью, — пожал плечами парень.

Густавсон прекрасно понимал, что когда-нибудь его врагу надоест играться с ним и он постарается его прикончить, потому особо не расслаблялся, нанося одни и те же атаки. Напротив, во время этого процесса он пристально изучал мужчину, пытаясь выработать особую стратегию, что смогла бы принести ему заветную победу. Да, прямо сейчас у него это выходило не особо хорошо, но кое-какие сдвиги всё же есть, а это уже способно вселить надежду в его сердце, что наполнено страхом и отчаянием.

— Советую тебе всё-таки воспользоваться своей причудой, если ты хочешь остаться в живых, — произнёс Кенджи и встал в боевую стойку, приготовившись нападать.

— Обязательно воспользуюсь вашим советом, Директор. Вот только, — нагло улыбнулся парень, — когда я воспользуюсь своими силами, вы будете молить меня о пощаде.

— Мечтать не вредно, сынок! — с ухмылкой на лице произнёс старший Айкава и бросился вперёд.

И лязг металла вновь заполнил собой стены просторной арены, что ознаменовала собой продолжение смертельного поединка.

* * *

Тем временем, пока в середине арены билась одна пара, на трибунах билась другая, и их схватка была намного интенсивнее, интереснее и разрушительнее. Ни Син, ни монстр не жалели себя, используя всё, что только под руку и под ногу попадётся, чтобы уничтожить друг друга, но только у одного из них получалось это заметней лучше, ибо тот действительно прикладывал все свои силы для того, чтобы победить, в отличие от второго, который будто бы пытался сдерживаться, хотя причин для этого не было.

Айкава метал своего противника направо и налево, нанося тому самые разные раны разных степеней: переломы, ушибы, разрывы мышц и даже отрывы конечностей. Последние, к слову, Ному быстро восстанавливал, но боли от этого, увы, не убавлялось, о чём свидетельствовали его болезненные крики, которые с каждым разом становились всё громче и громче.

Син же… был в какой-то степени безумен. Он улыбался, когда вредил своему другу, издевался над ним словесно и всячески старался вывести того на эмоции. Да, подросток понимал, что имеет дело с чудовищем, но своими действиями он будто бы пытался получить реакцию не от последнего, а от того, кто ему действительно близок, и о ком он думал очень много на протяжении почти всей своей жизни — от Мики.

— Ещё не проснулся? — поинтересовался парень, нанося очередной удар в грудь монстра. — Я не успокоюсь, пока ты не пробудишься, Мики! Я достучусь до тебя, слышишь? Достучусь! — кричал он, проводя аж целую серию ударов, последний из которых отправил противника в непродолжительный полёт назад.

Ному вопил от боли и гнева. Он правда пытался противостоять своему врагу, но тот будто бы был на порядок сильнее и быстрее него, и это очень сильно злило и раздражало монстра. Он уже привык к тому, что его жертвы не могут дать ему достойный бой, и он уже привык к сценариям, в которых ему только и остаётся, что просто добить своего противника. Этот же случай был совершенно иным — жертва не собиралась просто так умирать, да ещё и билась настолько хорошо, что чудовище ничего не могло ему противопоставить. Немыслимо!

Стоит отдать должное Ному, он всякий раз поднимался на ноги. Несмотря на потерю конечностей, большое количество разрывов мышц и переломов костей, он каждый раз вставал и снова нападал на Сина, что вселяло в сердце последнего надежду на то, что его план действительно сработает. Конечно, у него была так себе стратегия, и он сам это прекрасно понимал, да только других планов в запасе у него не было, а действовать нужно было, потому он следовал тому единственному, что у него был.

И вот, пытаясь в очередной раз атаковать соперника, монстр терпит неудачу и принимает в грудь очередную порцию свежих тумаков, что тут же отдаются ужасной болью по всему телу, после чего из его пасти доносится болезненный вопль, направленный, судя по всему, в сторону Господа Бога, который наверняка бы помог ему избавиться от всех мучений, но, увы, в религии, что исповедует последний, никогда не было места мутантам, потому Ному приходилось в очередной раз терпеть ужасные ощущения.

Монстр был готов снова отлететь назад, но та комбинация, что в этот момент проводил подросток, не включала в себя столь быстрое окончание. Напротив, удары всё проходили и проходили по телу Ному, даже не думая прекращаться, и вскоре они сменили цель, став попадать уже по его лицу. После нескольких сильных атак клюв чудовища треснул, а ещё через удар — разломался на несколько небольших частей. Кровь тут же начала течь рекой по нижней части лица превращённого Мики, и он вопил от боли, но его противника это не останавливало — он всё бил и бил, надеясь нанести как можно больше урона своему сопернику.

Наконец, когда с этой атакой было покончено, монстр упал на лопатки и тяжело задышал. Был бы он обычным человеком, он точно бы не стал вновь подниматься. Никто на его месте не смог бы пережить то, что он ощущал в тот момент. Столько боли, столько злобы, столько грусти и отчаяния… разве чудовища способны испытывать все эти чувства, кроме, разумеется, первых двух? Это показалось странным Ному, но он старался не придавать этому особого значения.

Был и второй вопрос: разве чудовище способно думать и расставлять приоритеты?

— Сколько ты ещё будешь это терпеть? — приводил дыхание в норму Син, стоя над практически поверженным противником. — Разве ты не понимаешь, что я атакую тебя в полную силу? Ты не понимаешь, что можешь умереть, если не станешь стараться? Разве ты не чувствуешь приближение смерти всё сильнее и сильнее с каждым падением? Сколько мне ещё нужно нанести тебе ударов, чтобы ты стал биться всерьёз?

Ному не отвечал. Наверное, попросту не мог — дар речи он