Фантастика 2025-25 - Юлия Владиславовна Евдокимова

— На третьем этаже…Диана.

Он унесся наверх, а свернулась в комочек на полу и зажмурилась. Меня саму трясло, и пред глазами пролетали моменты из нашей жизни. Как впервые увидела его после отбора артефактов, как целовались в первый раз, как обижалась на него из-за спора, и как умирала из-за подставы с Эмми. Как ожила, когда все вскрылось и вернулась на свои круги.

Пусть живет, пожалуйста. Пусть что угодно делает, пусть снова свяжется с Эмми. С Камиллой, до хоть с ними обеими! Все равно. Лишь бы жил.

Целители кричали, но я не могла разобрать ни слова. Ветер рвался в распахнутую дверь, принося с собой снег, но я не чувствовала холода. В воздухе трещали и шипели заклинания, пахло паленым и едкими травами…

— Ева…

Я замычала и попыталась вырваться из рук, которые поднимали меня с пола.

— Ева, все закончилось.

Я замотала головой, отказываясь принимать услышанное.

— Нет, — зажала уши руками и еще сильнее затрясла головой, — не надо.

Хейден, а это был именно он, с силой, но мягко убрал руки:

— Все, тихо, Найтли! Тихо! Мы удержали его, маяк сбили. Выдыхай.

— Он жив? — повторяла я, как заведенная, — жив? Скажите, что жив.

— Жив. Сильный парень, справился. Но на больничной койке проваляется долго.

Я разревелась. Громко, некрасиво, со всхлипами.

Жив.

Эпилог

Хейден не обманул.

Коулу предстояло непростое восстановление. Он неделю не приходил в себя, и каждый день я дежурила возле его койки. Целители не трогали меня, но под вечер кто-нибудь из них мягко, но строго выпроваживал из лазарета.

Я уходила, но только за тем, чтобы с утра снова придти.

В Весморе начался очередной виток расследования. Всех срочно сорвали с каникул, в приказном порядке вернув в академию. В этот раз проверяли не только отмеченных в книге лже-Стеллы, но и всех без исключения. Кто-то не помнил, что сделал с проклятым сердцем, полученным в подарок, кто-то вспоминал, что порвал, кто-то тоже умудрился сжечь или заморозить и разбить.

Стелла была безалаберна в своих записях. А может сказывалось безумие и конкуренция за тело, но еще десятерых неотмеченных в тетради носителей маяка удалось вовремя обнаружить и спасти от страшной участи.

Лишь после этого я почувствовала, как в груди что-то щелкнуло, и ослаб незримый узел. Отпустило, окончательно и бесповоротно. Закреп исчез.

Это дело в Хайсе прозвали делом Весморских Сердцеедов. И после того, как была поставлена последняя жирная точка, жизнь в академии окончательно вернулась в привычное русло. Однако все помнили, как дорого могла обойтись беспечность и невнимание к мелочам.

А еще, почему-то все перестали любить сердечки. Даже странно.

Начало семестра Коул пропустил. Даже такому сильному и тренированному парню пришлось непросто после того, как демон едва не пробил сквозь него проход в этот мир. Сначала ему не разрешали подниматься с койки, потому что любое движение сопровождалось приступом боли и слабостью, потом позволили ненадолго вставать. Но Хеммери был упертым, как черт, поэтому с каждым днем проводил все больше времени на ногах, делал на несколько шагов больше, двигался.

Как сказал главный целитель, самое сложное — преодолеть грань потенциального разрыва, дальше пойдет легче.

Коул преодолел. И спустя почти месяц вернулся к учебе. Единственным ограничением стало освобождение от занятий у Райдо. Чтобы полностью восстановиться и вернуться к привычным нагрузкам требовалось больше времени.

Но я и так была рада, что этот балбес шел на поправку. Подумать только… Я ведь могла его потерять. Одна мысль об этом причиняла дикую боль.

По академии тем временем расползись слухи о том, кто мой отец. Не знаю, кто этому поспособствовал, но сначала я очень смущалась, а потом подумала: какого черта? Этим гордится надо, а не стесняться!

— Я всегда подозревал, что ты не из простых, — со знающим видом сказал Браен, во время одного из забегов по заснеженному полигону, — породу не скроешь.

О какой породе речь, я так и не поняла. По мне так ничего не изменилось. Я была все той же Евой Найтли, бедой из Муравейника.

С Дианой у нас установился нейтралитет. Она тоже долго лежала в лазарете и, как только смогла вставать, тут же приползла проверить брата. Там мы и столкнулись.

Она угрюмо извинилась передо мной за то, что было раньше, за Эмми, за все обидные слова, брошенные в мой адрес. Я извинения приняла, но стать подругами нам было не суждено. Слишком разные, слишком плохое начало, слишком много преград. Мы просто перестали враждовать, ради Коула. Ни она, ни я не хотели ставить его перед выбором.

Сестры… С того момента, как Эмми и Камиллу под руки вывели из Весмора и отправили обратно в Муравейник, я больше не слышала о них. Меня не интересовало ни чем они занимаются, ни как сложилась их жизнь. Мы были чужими, хоть и выросли вместе. Пусть будут счастливы, только подальше от меня.

После того, как я пересдала экзамены госпожа Нора ненадолго оставила меня в покое. Сначала она, как и все, была занята проблемами сердец, потом начало весеннего семестра, новые хлопоты, новый преподаватель по рунам, которого привел Мерран. Пусть не такой матерый, но зато без снисходительных взглядов и пренебрежения. С ним я полюбила этот предмет и стала лучше понимать свой дар.

Я даже подумала, что Нора забыла о моем существовании, но не тут-то было.

Спустя почти месяц она вызвала меня к себе. Преисполненная дурных предчувствий, я поднялась на главную башню и в нерешительности остановилась возле знакомой двери. Постучалась и, получив разрешение, вошла.

Нора встретила меня пристальным, оценивающим взглядом.

У меня язык не поворачивался назвать ее «бабушкой». Для меня она прежде всего была строгой, достаточно предвзятой преподавательницей, которая полгода твердила мне о том, что всяким отбросам не место в Весморе.

Теперь все изменилось…но я по-прежнему ей не доверяла.

Она же смотрела на меня так, будто оценивала лошадь на рынке, — пристально, въедливо, явно выискивая недостатки и сравнивая с Айлин.

На какой-то момент в глазах проскочила горечь, но очень быстро Нора спрятала ее за привычной чопорной броней.

— Не думала я, что моя Айлин посмеет пойти против воли семьи, — непонятно чего в этой фразе больше было. Сожаления, что дочь не вернуть, или возмущения ее поступком.

Мне стало жаль эту неведомую Айлин, которая была моей матерью. Всю жизнь на цепи, под пристальным наблюдением деспотичной Норы, уверенной, что в