Земли семи имён - Дарина Стрельченко

– Держи воровку!

В лицо пыхнул смоляной серебряный фонарь. Хедвика вскинула руки, отгораживаясь от пронзительного ледяного света.

– Ах ты какая! Решила украсть колдовство? Скоро всё Грозогорье без магии оставите, оборванцы! Последние крохи готовы забрать! У нас колдовство не для воровства, у нас оно на продажу!

Зажмурившись, Хедвика отступала в алые объятия шатра. От неожиданности она растерялась и не нашлась, что возразить, а лощёный круглый торговец, вынырнувший из палатки, надвинулся на неё разлапистой тенью:

– Воровка! Отребье! Деревенщина!

– Хватит меня обзывать! – наконец опомнилась Хедвика. – Я ничего не воровала!

Торговец потянул вперёд скрюченные пальцы. Луч фонаря бил прямо в лицо, и Хедвика, отчаянно щурясь, принялась яростно, вслепую отмахиваться от чужих рук.

– Не трожь!

– Что же ты делала у моей палатки? Балаганчик Дядюшки Ши не терпит воровства!

– Да что ты заладил! Я не воровала! Я слушала магию!

Торговец на секунду застыл, нелепо и широко раскинув руки, а потом расхохотался, хватая её за рукав платья:

– Слушала магию! Не ври! Воровка, да ещё и лгунья! Откуда у деревенщины деньги на первосортную шерсть?

– С чего это ты взял, что я деревенщина? – вспылила Хедвика, уже сама наступая на торговца. Его синий фрак сбился, фалды метались над землёй, а шляпа ходила ходуном по крашеным рыжим космам – так он тряс головой. Торговец напомнил Хедвике старого виноградаря с соседней деревни – взбалмошного старика, которому то и дело отшибало память. Она усмехнулась и вдруг совершенно перестала его бояться. Разъярённый её ухмылкой, Дядюшка Ши бросился в атаку:

– Да кто, кроме чумазцев с виноградников, ночами прячется на задворках? Таких и в город пускать нельзя, а на площадь – подавно! Проберётесь во дворец, обворуете самих правителей, свергнете! Ворьё!

– Я ничего не воровала! – зло крикнула Хедвика, пытаясь выбраться из-за шатра, но Дядюшка Ши своим широким телом загораживал проход. Над его плечом сияли звёзды, за спиной шумела оживающая перед ночным представлением площадь, а здесь, в углу, спёртый воздух словно кутал Хедвику в тяжёлый кокон.

– Пусти! Пусти меня, дурень! – Она яростно впечатала ладонь в растрескавшийся камень и изо всех сил сжала, потянула на себя истосковавшуюся пыльную магию. Резко выбросила кулак вперёд… Что-то синее сорвалось и мгновенно врезалось в обтянутое шёлковой рубашкой пузо Дядюшки Ши. Он качнулся, выпучил глаза и осел на камни, пошатнув свой алый балаган. Хедвика, поражённая не меньше него, остолбенела.

Магия? Это действительно магия?

Пока она размышляла, совершенно позабыв о поверженном торговце, Дядюшка Ши пришёл в себя, кое-как поднялся и, всё ещё покачиваясь, ткнул в неё пальцем и заорал:

– Ах так! Ах так ты будешь со мной, воровка! Вот тебе! Вот!

Он выхватил из-за пазухи кулёк, который вырос до размеров картофельного мешка, и кинул его на Хедвику. Она отскочила, но мешок, словно живой скат, извернулся и настиг её, обвив душными щупальцами. Перед глазами воцарилась грязно-коричневая тьма, а в нос ударил неожиданно сладкий и солнечный запах яблок.

– Будешь знать, как дерзить Дядюшке Ши! Вот тебе!

Она забилась, стремясь сорвать холщовую материю. Попятилась, запнулась о выбоину в камнях, потеряла равновесие и полетела куда-то вниз, вниз, вниз…

– Если, милочка, не хочешь, чтобы я сдал тебя охране дворца, придётся помочь в моих маленьких фокусах…

Больше Хедвика ничего не слыхала. Когда она очнулась за тёмно-синей, расшитой серебром занавесью, за стенами балагана стояла глубокая ночь. Площадь Искр пуще прежнего пылала огнями, кострами, факелами и фонарями. От лотков мелких торговцев нёсся дух снеди: жареной дичи, рыбы, кукурузы и сладостей. Гремели барабаны, свистели дудки, грохотали жестяные подносы коробейников, усыпанные катушками, свистульками, стекляшками и другими дешёвыми фокусами… Фокусами…

Память извилась ужом, блеснула изумрудной змеиной кожей и наконец гибким, юрким тельцем скользнула на место. Хедвика вскочила и с ужасом поняла, что воспарила над землёй. А потом дёрнулась и снова полетела вниз, не чувствуя ни рук, ни ног.

– Да что за непоседа! – крикнул знакомый голос, и она тотчас приземлилась, но не на пол, а в чьи-то мягкие, мокрые, пахнущие розовым маслом ладони.

Дядюшка Ши снова водрузил её на стол и, ворча, принялся устраивать попрочнее. Хедвика в некотором оцепенении глядела за его спину – там, в большом ящике, оклеенном фольгой и украшенном звёздами из красной бумаги, отражалось нечто, никак не могущее быть ею. Фольга, разумеется, не зеркало, но исказить девушку, превратив её отражение в кристалл…