Девятка - Дарья Михайловна Андриянова

Ознакомительный фрагментсмягчились – она нежно улыбалась, глядя в проход, чуть-чуть прикрыла глаза, как будто получая удовольствие.

– Где же душа? – раздался бархатный голос изнутри.

Я подошел ко входу. На большой мягкой кровати сидел Бог.

Глава 3

Мы для богов, что мухи для мальчишек, себе в забаву давят нас они.

Олдос Хаксли – «О дивный новый мир»

Рядом с кроватью на столике из вазы на длинной резной ножке свисал зеленый виноград. Морщинистая рука подхватила средним и указательным пальцами одну виноградину, закинула в рот.

– Садись, Ниортан, я не кусаюсь, – Бог кивнул на мягкое белое кресло, обшитое золотыми нитями.

Тело глубоко погрузилось его в поверхность. Я уже много лет не сидел на чем-то мягком. Спина давно отвыкла от спинок, поэтому я держал ее ровно, а не откидывался.

– Можешь ничего не бояться, – говорил Бог. – Хочешь виноград? – он взял вазочку за тонкую ножку и протянул мне.

Я неуверенно мотнул головой, хотя понимал – на самом деле, хочу. Я не ел винограда больше двадцати лет.

– Значит, ты у нас граф, – сказал Бог. – Почти что граф. Я прав?

– Нет, – выдавил я.

Бог сдвинул брови к переносице.

– Запомни навсегда, – голос прозвучал строго, даже немного предостерегающе, – я всегда прав. Даже если я не прав, я все равно прав.

Я кивнул, не совсем понимая, что он имеет в виду. Бог вздохнул и разочарованно опустил голову.

– Со временем ты поймешь, Ниортон. И все же, ты почти граф. Сын де ля Карто, знаешь ли ты, что твои братья и сестра трагически погибли задолго до тебя?

Я вздернул голову. Бог не сводил с меня глаз.

– До смерти ты был единственным наследником. И твой хозяин прекрасно это знал, вот и добавил девятую полоску к твоему клейму. Для надежности, скажем так.

Даже восьмерки не имеют право на наследство. Любое их имущество переходит во власть хозяина. Скорее всего, он клеймил меня в девятый раз для того, чтобы я точно не посмел сбежать.

Но я, вспоминая слова черта, смолчал. Лучше не говорить, когда не задают вопросов.

– У тебя были прекрасные хранитель с искусителем, – сказал Бог, покосившись на запертую дверь – единственную дверь в комнате. – Очень жаль, что из-за тебя придется их немножко понизить в должности.

– Почему?.. – посмел я спросить.

Мне действительно жаль тех двоих, они, оказывается, многое для меня сделали.

– Почему понизить? Они не справились с работой. Ты не должен был умереть так рано, но ты умер. Ты не дожил до положенной смерти четыре дня.

Четыре дня! То есть, если бы я не упал, я бы все равно вскоре умер! Стоило ли мне тогда сбегать, стоило ли рисковать жизнью? А может, все было так подстроено, чтобы меня поймали и поставили десятое клеймо? Это приравнивается к смерти, тогда бы я умер десяткой.

– Да, твои хранитель и искуситель все неплохо продумали, чтобы выполнить план к сроку. Но вот неудача – тебя занесло в подвал, где одна нога случайно запнулась о другую, и ты полетел в злополучную стену.

– Значит, они подстроили мою смерть? Они хотели меня убить?! – я не верил ушам. Ангел и черт казались мне добрыми и надежными после общения в моем внутреннем мире.

– Ну, что ты такое говоришь? – Бог мягко улыбнулся и закинул в рот следующую виноградину. Медленно ее пережевав, он лег на кровать, как будто я и не сидел рядом. – Они не хотели тебя убивать. Они были обязаны это сделать.

Я удивленно раскрыл рот, а Бог, тем временем, прожевав очередную виноградину, продолжал, даже не глядя в мою сторону:

– Я принял решение. Ты отправишься в Ньяд.

Я хотел запротестовать, но вспомнил слова черта. Лучше молчать. Может, он просто меня проверяет, ждет реакцию.

– Думаю, ты должен кое-что об этом знать. Длинна суток в Ньяде шестнадцать часов. Следовательно, ты не будешь успевать делать все то, что успевал в Алкеоне. Если ты будешь тратить по восемь часов на сон ежедневно, у тебя останется еще восемь. Вычти час на еду, час на свободное время – остается пять. Еще час вычти за личную гигиену и туалет. От дел в Алкеоне часто отвлекает пустое общение – так что вычитай еще час из рабочего времени. Естественно, смысла работать по три часа в день нет никакого. Поэтому в Ньяде создан особый график, по которому ты и будешь жить оставшуюся вечность. Поначалу тебе будет непросто. Но другие привыкают – ты тоже привыкнешь. Только нужно сделать кое-что, что не будет отличать тебя от прочих жителей Ньяда.

Бог сладко потянулся, зевнул и сел на кровати. Он выдвинул большим пальцами ног пушистые тапки из-под кровати, просунул в них ступни и встал. Ростом он оказался ниже меня на полторы головы. Это выглядит забавно, если помнить, что передо мной стоит сам Бог.

– Пойдем, – он указал подбородком на дверь и стал ждать, что я выйду первым.

Я вышел, ожидая увидеть хранителя с искусителем и судью, но это оказалось другое помещение. Передо мной стоял тяжелый деревянный стул, увешанный кожаными ремешками. В остальном комната оказалась абсолютно пустой. Нет, стены, пол и потолок тут, конечно же, были, но на этом все и заканчивалось.

– Садись, – велел Бог.

Я послушно уселся на неудобный стул. В прочем, к неудобствам я уже давно привык, хотя здесь, в этом сортировочном мире (я не уверен, что все еще нахожусь в нем), на время мне пришлось забыть о положении в обществе.

Но когда Бог туго пристегнул ремнями тело, когда я понял, что совсем не могу двигаться, до меня дошло: раб не может быть бывшим.

Теплая рука Бога легла на лоб.

– Единица, – сказал он.

Я закричал. Эту боль мне приносили девять раз. А теперь – десятый. Мой новый лоб больше не гладкий, на нем – одна полоска.

– Проступок, – сказал Бог. – Все люди однажды оступаются, но каждому дают шанс на исправление. Первая полоска – свободные люди, которым нужно только доказать свою преданность стране.

Это не правда. Никакого проступка я не совершал. Меня подставили.

– Двойка, – лоб снова зажгло.

Мое тело дернулось, но ремни крепко прижимали меня к жесткой поверхности стула. Две линии на лбу пересеклись, создавая прямой угол.

– Оступившийся дважды все еще имеет шанс. Он может жениться, завести семью, владеть имуществом и работать на низкооплачиваемой работе. Но ты, даже получив в знак предупреждения вторую полоску, доказал, что не согласен жить по людским законам.

Не было мне дела до женщин и денег. Я уставал на работе настолько, что,

---

Конец ознакомительного фрагмента Купить полную версию книги

---