Душа мира - Мария Токарева

Ознакомительный фрагментв янтарной башне сыпались лепнины и разрывались когтями гобелены. Ярость чародея не ведала границ, он метался, точно зверь в клетке. Пару раз пытался напасть на владения Нармо, но мощная защитная магия не пропускала его, отчего он погружался в еще большее остервенение. И в последнее время во всех бедах обвинял Сумеречного Эльфа.

Побитый пес – лучшее определение того, как чувствовал себя неудачливый Страж, притом незаслуженно побитый. Он отчаянно старался в своей светлой форме быть для всех хорошим, но в итоге все его обвиняли, все находили повод напомнить, что безмерно сильная магия способна принести куда больше пользы. Да вообще в ход шли самые неприятные аргументы, которые пронзали сердце пиками. И в нем пробуждалась тьма.

Ошибка мироздания, тот, кого не должно было существовать, он приходил странной нелепостью в любой ситуации, словно бестактный гость, который на похоронах пошутил о смерти. Всем казалось, будто он запоздало прибывает туда, где требовалось его вмешательство, и неуместно влезает, когда никто не просит. Но лишь он видел, что скрывается за тончайшим узором судеб. Впрочем, все это не имело ничего общего с человечностью.

И раз ему представился шанс на свободные действия, он безнадежно отправился в башню к Раджеду. Стоило лишь пройти через каменную кладку и очутиться в тронном зале, где на стенах все еще сохранялись следы от когтей, как и на подлокотниках трона. Янтарный льор обнаружился там же. Точно безумный, он стоял напротив зеркала, проводя по нему чуть подрагивавшими пальцами. Но не страх или печаль служили причиной озноба, а бесконечный сжигающий гнев.

– Сломал… фамильное сокровище… какой-то выскочка… София… – бормотал в полубредовом состоянии чародей, что вызывало серьезные опасения за целостность его рассудка. Впрочем, очередной золотой камзол его выглядел по-прежнему шикарно, волосы безукоризненно отливали оттенком спелой пшеницы, даже ногти блистали чистотой. Разве только морщин возле глаз и губ словно прибавилось за короткое время. Да на теле самой башни не до конца зажили следы недавней вспышки ярости хозяина, этого тигра в клетке.

– Здравствуй, друг, – стараясь сохранять твердость голоса, начал примирительным тоном Сумеречный Эльф, сцепляя руки, но не закрываясь ими.

– Ты мне не друг, здоровья тебе не пожелаю, – обернулся Раджед, и в его горящих глазах отпечаталась нескрываемая ненависть. Сумеречный Эльф отступил на шаг, чувствуя, как сжимается сердце. Одно дело – где-то в других мирах слушать в общем гомоне отголоски чьей-то неприязни, и совсем иное – предстать друг напротив друга. Алчные дети Эйлиса – чародеи в башнях – не желали слушать ни слов примирения, ни предупреждений, ни иных советов.

Сумеречный Эльф тонул в растерянности и неуверенно подбирал слова для невозможного в сложившейся ситуации разговора. Веселые шутки не спасли бы, легкие подколки – тем более. В который раз Страж убеждался, как бесполезны все его знания и сила, ведь они за две тысячи лет так и не научили находить верных слов поддержки и объяснения.

– А я вот пришел… на скрипке сыграть, – нарочито беззаботным тоном ответил Сумеречный Эльф, вжимая голову в плечи. Давно он не ощущал большей неловкости. Нет тяжелее встречи, когда один все еще верит в братские чувства, а другой уже навесил ярлык врага.

– Только не надо в моей башне, – повелительным тоном прошипел Раджед. Все в нем буквально клокотало от рвавшихся наружу противоречивых чувств. Прошло достаточно времени, чтобы понять: София не вернется, а собственная магия не в силах починить разбитое зеркало. И ни в ком не удавалось найти поддержки, чтобы хоть как-то выплеснуть эту бурю, эту великую боль, этот уязвленный эгоизм.

– Я-то думал, мы дуэтом сыграем Моцарта. Я – на скрипке, ты – на альте, как обычно, – успокаивающе говорил Сумеречный Эльф, но нервно запинался, потому что и сам прекрасно понимал, что представление идет ужасно. Да, он вмешался в самый неподходящий момент, когда Раджед предполагал вкусить сладкий мед победы; да, не так ожидал льор защитить Софию, не столь бескорыстной ценой.

– Да что ты говоришь? Прямо так и думал? – Чародей дрожал от гнева, порывисто негромко отрезав: – Будь ты проклят! Будь ты еще сотню раз проклят своим даром! Ты разрушил все, что я так упрямо выстраивал.

Слова пронзали вернее меча. Сумеречный Эльф сжал кулаки, напористо приближаясь, поддерживаемый сознанием своей правоты.

– А что я разрушил? Не позволил тебе заполучить очередную куколку? Разрешил остаться ей личностью? Сберег тебя от очередной душевной пустоты? Ты не янтарь, а полая порода, раз не понимаешь этого.

Прорывалась сущность Стража, это всепоглощающее желание всех поучать, всем советовать. А ведь сам-то совершенно запутался.

– София не со мной! Это я понимаю! И ты заблокировал портал! – воскликнул как в экстазе Раджед. Он почти выл, точно раненый зверь.

– Для твоего же блага! – отчаянно убеждал Сумеречный Эльф, ведь он пообещал и Софье защитить ее. Но сколько же боли отразилось в золотистых глазах льора, будто вся Вселенная опрокинула в них юдоль скорбей. Казалось, если доставить мановением чуда Софью, то всем бедам вмиг настанет конец. Если бы Сумеречный Эльф обладал только силой, то так бы он и поступил, но всезнание упрямо твердило: «Еще не время». И он терпел словесные побои.

– Хочешь объяснить это опять высшей целью? Ты лишил меня моей добычи! – прорычал Раджед, точно слова ему подсказывали львы с массивных кованых замков и чеканки дверей.

– Вот как ты ее называешь, да?! Вот за это и лишил! Она этого не заслужила, а сам ты бродишь в тумане своего гнева.

Раджед отвернулся, зажмурившись, неровно дыша, точно в порыве рыданий, но глаза его оставались сухими и ясными.

– Гнева… Гнев не на нее. Нет, она… она действительно не заслужила. «Добыча»… что я говорю… – Голос его стал спокойным, тоскующим, но вновь окрасился тонами ярости: – Гнев на тебя! Может, она бы вернулась! Сама!

– Кому суждено вернуться, тот вернется. А кто похищен, того тянет домой.

Сумеречный Эльф выпрямился, радуясь, что его все-таки слушают.

– Опять загадки? Где же истина в этом лабиринте лжи? Она вернется? Эльф! Проклятый предатель, Эльф!

– Не знаю! Я уже ничего не знаю в вашем мире! Знаю, как было неправильно. И это исправил по мере сил. Остальное за вами.

Сумеречный Эльф замолчал, точно все слова мира иссякли, источник звуков задавил колоссальный валун безмолвия, испарились робкие дождевые капли понимания. Наставала великая засуха молчания, от которой почва душ покрывалась трещинами, точно просторы Эйлиса.

– Эй… Радж…

– Я тебе не Радж, – резко оборвал льор, поправляя жабо, хотя оно и без того слишком безупречно держалось на длинной шее. В присутствии этого блестящего аристократа Сумеречный