Будет дождь - Ден Ковач

паутину. Обманывает и уводит в темноту. Нужно уходить. Здесь ничего нет. Нет жизни. Пустота. Эхо. Герман представил, как сотни, тысячи тварей открывают глаза и выползают из резервуаров. С их зеленоватой кожи на пол падают тяжелые вязкие капли. Темный дождь. Ощущение множества враждебных глаз в темноте заставило его развернуться на месте.

– Веди меня отсюда, – шепнул он шарику, и тот послушно полетел в темноту, а Герман поспешил за ним. Наверное, шарик двинулся вперед слишком быстро, и Герман увидел… Там, на самом краю света и тьмы. Герман замер. Он понял, что успел увидеть – это были босые ноги Алекс.

– Алекс, я тебя узнал, выходи, – тихо сказал Герман и сделал несколько шагов в направлении исчезнувшей девушки. Это точно была она, он уверен. И вдруг под ногами у Германа не осталось опоры. Пол пропал. Падая в темноту, он развернулся. Его преданный шарик остался на краю пропасти. Обнаженная Алекс тоже осталась на краю пропасти. Она смотрела на него, а тело ее блестело темными вязкими каплями.

VI

5:34. Утро. Герман закрыл глаза. Когда ему снились сны в последний раз? Он не мог вспомнить. В детстве? А что ему снилось в детстве?

– Алекс, что тебе снилось в детстве?

– Ты меня разбудил, Герман. Это настолько важный вопрос? – Алекс потянула на себя его подушку и закрылась от него.

– Как ты определяешь, насколько один вопрос важнее другого, Алекс?

– Это следующий важный вопрос? – девушка потянула на себя одеяло и закуталось в него, как в белое пушистое облако, собираясь спать дальше.

– Прости, Алекс. Расскажи мне про сны.

Ее недовольное лицо показалось над подушками и одеялами. Герман испугался, что рассердил ее, но через секунду она уже смеялась.

– Как и всем девочкам, наверное, мне снились сначала принцессы и единороги, а потом мальчики.

– А что снится мальчикам?

– Думаю, примерно то же самое. Только в обратном порядке…. Ты собираешься спать дальше после того, как разбудил меня так рано?

Герман слышал улыбку в ее голосе и тоже улыбнулся, но не открыл глаза.

– Знаешь, Алекс, мне нужно встретиться с Августом.

– Сейчас?

– Да. Утро – отличное время для встреч.

Алекс соскользнула с постели, потянулась вверх, к невидимому далекому потолку. Замерла, балансируя на кончиках пальцев. Невесомая, прекрасная.

Герман снова прикрыл глаза. Неживая. Слишком красивая.

– Август ждет тебя, Герман, – услышал он.

VII

Герман не удивился, увидев Августа стоящим у темного окна. Август был одет в отливающий пурпуром деловой костюм из прошлой жизни Германа. Яркий галстук и крупные запонки на его ослепительно белой сорочке создавали странный, маскарадный образ. Лук – неожиданно подсказала память. Это называлось «лук».

– Здравствуйте, Август.

– Доброе утро, Герман. У вас есть ко мне вопросы.

Август положил обе ладони на стекло. Герман видел, как на запястьях его набухли вены. Он пытается выдавать стекло? Снова сломает шею? Все это слишком театрально…

– Август, вы действительно хотите открыть окно?

– С чего вы решили, что это окно?

– Это похоже на окно. А вы очень похожи на человека.

– И то и другое вызывает у вас сомнения?

– Да. И я хочу, чтобы вы сказали мне, которое из двух этих утверждений ложно.

Август с видимым усилием оторвал руки от стекла и скрестил их на груди.

– Как вы узнаете, что я говорю правду?

Герман почувствовал, что весь их разговор теряет содержание, теряет смысл.

– Август, я вчера действительно видел вас в коридоре, преследовал вас?

Август усмехнулся, зябко повел широкими плечами. Сунул руки в карманы брюк.

– Это было. Только не совсем так, как вам кажется.

– Вы специально меня привели в тот зал?

– Сингулярности недоступны случайности. Их не может быть. По-крайней мере, в этой реальности.

– Скажите мне, наконец, что такое сингулярность? Все, что я делаю – это разгадываю ваши дурацкие загадки. Я устал от них, Август

– Вы просто не хотите принимать ответ. Он очевиден, но вы старательно делаете вид, что его нет, – Август снова подошел к окну и уперся взглядом в далекие огни города, – Сингулярность, это все, что вас окружает. Все вокруг. Троньте это стекло , вы почувствуете его холод. Стекло – это сингулярность, холод – тоже сингулярность. Посмотрите вокруг, все что вы видите, это сингулярность. Может быть, вам знакомо понятие «искусственный интеллект»? Оно совсем не отражает суть вопроса – глупый, ошибочный термин, интеллект не может быть искусственным. Хотя именно с него все когда-то началось.

– А люди?

– Где вы видите людей, Герман?

– Вы, я, Алекс?

Плечи Августа затряслись. Герман подумал, что он совершенно не умеет держать себя в руках.

– Вы не слышите меня, Герман, – Август перестал смеяться и скривился, как будто Герман окончательно разочаровал его.

Герману очень хотелось подойти к нему и ударить. Разбить это хохочущее лицо, бросить на пол и бить. Герман хотел увидеть боль этого странного создания. Убить его? Да. Убить. Растоптать. Размазать кровь по оконному стеклу.

Август наблюдал за Германом. «Может ли он читать мои мысли?», – спросил себя Герман. «Может», – ответил кто-то незнакомый внутри Германа.

– В ваше время были компьютеры, Герман?

– Да, были. Ваша сингулярность – компьютер. Я это уже понял.

– Не так быстро, Герман. И совсем не так просто. Около трех миллионов лет назад группа приматов вида Homenidae начала использовать каменные орудия, разделывая тела убитых ими животных, обрабатывая шкуры. Сингулярность относится к компьютерам, примерно так, как Home sapiens двадцать второго века относился к Homenidae.

– Кажется, это слишком сложно для меня. Но я кое-что я все-таки понял.

– Я уверен в этом.

– Вы и Алекс, и эти твари в городе – это части вашей сингулярности. Вы все – это одно целое.

Шум дождя. Почему в этом огромном зале слышен шум дождя? Герман смотрел на далекий город, сверкающий множеством огней. «Блуждающие огни», – вспомнил он. На болотах они заводили путников в трясины, в гибельные места, откуда не было выхода.

Август сделал движение плечами, словно это даже не стоит обсуждать:

– Ваша сингулярность… – повторил он вслед за Германом, – Звучит, как титул. Вас это пугает?

– Нет, Август.

– Что еще вы поняли?

– Я думаю, что кроме вас, здесь больше никого нет. Я прав?

– В какой-то степени. Мы немного по-разному себя идентифицируем. Но, в целом, вы правы.

– В таком случае, я понимаю, что с вами происходит. Понимаю, зачем вы меня воскресили. Ваш макрофаг вернулся с образцами враждебных микробов.

– И зачем же? – Август развернулся к Герману лицом. Почти заинтересовано. Почти.

– Вам скучно, Август. Я не психолог, не