Империя Машин: Пограничье - Кирилл Кянганен

– И не только. О, это целое искусство – Йома забавляла реакция друга. Слепец знал некоторые его «трюки», и этот Йом проделывал уже ни раз. Прохлаждался в теньке, а затем, имитируя страдания и усталость, он мог так же создавать на лице маску страдания, метка позволяла ему отыгрывать всевозможные эмоции. «Разве что кожа морщинки набирает» – отшучивался он. «Делаешь вот такую физиономию» – лицо его моментально искривлялось маской отчаяния, – и дрыхнешь! – противоположная эмоция. – Все верят, что ты с ног сбиваешься, а нет!

– Вы можете меня научить?

– Это не волшебство, мальчик. Это дар. Ему не учат, с ним рождаются.

– То есть мне никогда не светит…

Йом улыбнулся

– Все зависит от твоей усердности, перенеси-ка те блоки – проговорил он, а сам развалился на досках, попивая из припрятанного меха брагу.

Сердце напряжено жаждало свободы, но пока не подвернется момент он будет паинькой, а там… Смысл сбегать обратно в империю? Осядет где-нибудь в горах, заведет себе слуг. Отловит их у местных, отобьет имущество – и жизнь удалась. Уж он не пропадет. «Там моя земля – мои порядки».

Внезапно в лагерь строителей заявился торговец. Даже в полдневный зной он носился в накидке, скрывающей голову. Его сопровождала группа наемников, тут же подоспел архитектор в просторной фиолетовой мантии с сосудом, полным вина

– Возьмите чарку, лучшее, какое найти на Утренних Островах!

– А, извольте! – торговец отмахнулся, – как продвигается постройка?

– Опорные конструкции завершены наполовину, рабочие… я хотел сказать эти наемники весьма грубо обходятся с моим персоналом. Мы доканчиваем возведение арок, и установили первый вращательный механизм, на котором будет основана ось Поднебесья…

– Избавь меня от ненужных деталей! Главное завершите в установленный срок.

– Но… – не успел он возразить, как перед носом был заточенный нож с инициалами СХ.

– Или им я отрежу вам уши и выколю глаза. Выстроите товар. Хочу осмотреть его на пригодность.

Раздался горн, звук его разнесся по всем лагерям, проникая в уши сквозь тысячи скрипов и вздохов трудяг. Подоспели отряды городского гарнизона, на рабочих одели массивные кандалы и завели в отдельно выстроенный для публичных смотров просторный холм, окруженный частоколом и башнями по углам. Йом следовал за товарищами, перекидываясь взглядами с Слепцом и Хеймом. Те, что помоложе ликовали – их могут выкупить и они покинут остров зверя, прежде чем Медвард запустит праздничное представление. А постарше – угрюмо волочились, зная, как иноземцы относятся к обладателям рабских клейм. Где-то застопорились. Сразу объявились надзиратели, загуляли хлысты, тропа обагрилась кровью, надзиратели лупили без надзора и для острастки, потому доставалось и невинным. Хейм, споткнувшись, упал. Йом заметил, как другой раб сделал ему подножку. Йом поспешил помочь товарищу, но вокруг кисти обвился кнут, задирающий руку и опрокинувший его на пыльную дорогу. По животу прошлась чья-то нога, подошел стражник, пнул его, помог встать. А Хейм… Его запинывали и запинывали за то, что он «вынуждает ожидать господина и всевластителя ваших судеб своей несносной выходкой».

Йом хотел нанести ответный удар, но оглядевшись на десятки вооруженных бердышами и копьями гарнизонных, едва сдержал гнев, и упершись глазами в землю, следовал за остальными. Рабов поодиночке заводили в «загон» (так его именовали господа), где им пришивался к коже номерной знак. Йом терпеливо переносил процедуру, сжимая зубы. За пропускным пунктом следовали шеренги бойцов – эти то уже звери, они постоянно имели стычки с взбунтовавшимися рабами, потому и меры были суровы – за ослушание отсечение пальцев, ушей, за вторичное – конечностей, за третью провинность – смерть, причем выбиралась она путем жребия и скорость – на усмотрение «судьи». Но Йом не знал об этом, его маршрут «лагерь строителей – лагерь ремесленников» тем и ограничивался.

Внутренняя структура загона представляла собой поделенные на прямоугольники поля, разделенные друг от друга и от стен вкопанными в землю металлическими стволами, в которые вбивались направленные в разные стороны колья – мера против взбунтовавшихся рабов. Общий поток делили на части и распределяли по прямоугольным, из которых был только один выход, но он охранялся копейщиками. При попытках восстания людей просто оттесняли, рубя сопротивляющихся, а последние выжившие сами «наползали» на колья, стремясь избежать ударов копий. После чего их оставляли умирать в запертом загоне.

Подгоняемые наконечниками, рабы распределились по площадкам.

– Я все же, сполосну горло – проговорил торговец, сбрасывая капюшон.

Ему тут же наполнили серебряную чарку с бриллиантовой каймой. Он, проглотив несколько глотков, вылил остатки на землю, наблюдая за мучимыми жаждой рабами, и, поправив воротник, обратился к ним, воздымая руки в сторону проекта Поднебесья:

– Добро пожаловать на Гору Вершения! Здесь определится ваше временное пристанище пред великолепным будущим! – торговец снова отпил вина, причмокивая тоненькими губами, – подведите ко мне самых сильных и красивых на индивидуальный смотр.

Долго длилась процедура. Пара стражников подходила к выстроенным в ряды рабам, указывала пальцем на человека или проговаривала номер, и затем его под руки вели к торговцу, который осматривал, ощупывал и оценивал раба, вынося вердикт об его дальнейшем месте пребывания.

Было тихо и скучно, ужасно хотелось пить, но котел располагался в противоположной части загона, откуда и доносился приятный запах варившегося риса. Йом насчитал не менее сорока бойцов и десяток копейщиков у входа. Конечно, рабы были в численном преимуществе, но не в текущем их состоянии. Клонило в сон, душный аромат роз обволакивал, будоража ноздри. Казалось, боль в спине утихала под этим невероятно приятным запахом. Кое где клубились взметенные ветром лепестки, оседавшие на скошенную траву. Вдруг из-за спины вышел Слепец, провожаемый стражниками до торговца. Йом весь напрягся, чувствуя, как натянулись мышцы, готовые к скачку.

– Какой красавец! – проговорил восхищенно торговец, он даже отдал держать надзирателю чарку с недопитым вином, – поглядите на эти идеальные пропорции лица – он провел ладонью по щеке, – а рост и силища. Вот это мышцы! Впрочем, туда, куда я полагаю тебя направить, они не пригодятся. Говорят, ты владеешь письменностью и у тебя прекрасный голос. Спой нам!

Скиталец собирался открыть рот, но торговец положил пальцы на его губы

– Лучше очаруешь нас на аукционе. Могу предположить, что грубоват и басист, как и положено мужчине, но это поправимо…

В загон прошла орда цирюльников с приспособлениями для оттирания грязи и ножницами.

– Привести в презентабельный вид! Вы, отбросы общества и недоноски получите право, видите! Я говорю о праве! О том, чего рабы господовы не имеют права заявлять, вы! Обладаете правом быть проданными!

Йом побледнел, но торговец, мимолетом увидев его в первом ряду, произнес: «Карликов оставить! Так они хоть выглядят устрашающе. Может, цену назначат поприличнее». Торговец был выше Йома всего на треть головы, но не преминул высказать беспечное оскорбление.

Группы бледнолицых рабов, едва сошедших с кораблей, затащили в загон ведра с пенящейся водой, Йому же мыться не полагалось, хотя кожа его адски чесалась после многочасового стояния на жаре. Подошел худосочный надзиратель и хлестнул его по спине, указывая на первый установленный стержень:

– Следуй туда, бугай.

Йом бы врезал ему как следует, но бойцы словно почувствовали нарастающую агрессию и уложили его на лопатки, напяливая кандалы. Его выволокли за предел загона и втолкнули в клетку, установленную на повозку. Он огляделся через плечо – запряжена пара лошадей, но каких-то странных… Ощущение, словно от их ноздрей разносился теплый пар.

Подкатили остальные повозки с клетками, коней распрягли и больше он их не видал. Развалившись на набросанных мешках с зерном, он поглядывал на цепь бродяг за пологими холмами, взбиравшихся по отвесным ступенькам, выбитым в горах. Послышались окрики, зазвенели хлысты. Из загона потекли рабы, распределяемые по повозкам. Йом внимательно следил за выходившими, надеясь увидать своих друзей. И ему повезло, Хейма и Слепца направили к его клетке.

Стража в стальных шлемах и плотно сшитых кожаных дублетах протолкнула их и еще троих внутрь.

– Почуешь на перинах? – усмехнулся Хейм. Он так называл всякие мягкие подстилки, так как после дерева и сухой затвердевшей земли всякое покажется периной.

Йом пододвинулся, пуская друзей на мешки.