Далекие журавли - Доминик Иосифович Гольман

— Дядя Петя, не хватает же у вас гайки на гусенице. Я вам, кажется, вчера указывал.

— Далась тебе эта гайка. Кто ее заметит?

— Нет уж, пожалуйста, сейчас же, сию минуту… А у тебя, Александр, почему полбака горючего? Не знаешь разве… Приятно ли глазами хлопать, когда комиссия укажет.

— А что, обязательно до краев?

— Обязательно. И вообще я тебя предупреждаю. С меня спрос, а я должен к тебе меры…

И вот бригада в поле. Это были те горячие и напряженные дни, о которых говорят, что они год кормят. Ночью, когда другие спали, Федор ворочался, не мог уснуть, вставал, бродил меж тракторов, словно ночное привидение. Он успевал обслуживать и свой агрегат и проследить за работой других. Бегал, мотался, появляясь то здесь, то там. Скулы Федора начали остро выпирать, глаза покраснели, отчего белесые ресницы казались еще длинней. К концу третьего дня его друг Егор не выдержал и сказал:

— Слушай, Федор, вид у тебя — словно из могилы встал. Угробишь ты себя своими бесконечными хлопотами.

Но Федор в ответ только рукой махнул. А вечером собрал бригаду и сказал:

— Мужики, должен я вам еще раз повторить: дело у нас важное. Если не приложим все силы… Товарищ Вальков вот-вот, может уже завтра, заедет к нам в бригаду. С ним, ясное дело, и представитель из района. Как мы будем перед ними?.. Не позориться же. Вот вы меня выдвинули бригадиром. Людям на посмешище, что ли?..

Один из трактористов, Беспалов, грубоватый парень, огрызнулся:

— Что ты все о своем бригадирстве? Надоело слушать!

Федор проглотил эти слова, но на другой день за обедом заметил:

— Если ко мне будет такое неуважение, как это делает Петр Беспалов, я откажусь от бригадирства. Выбирайте другого.

Все сразу зашумели:

— Не будет этого!

— Тебя избрали, ты и бригадирствуй!

— Эх, Петро, Петро, кто тебя за язык тянет?

Вскоре приехал агроном. Посмотрел работу бригады и остался доволен.

— Ну что же, Черпалин, работаете вы хорошо.

— Товарищ агроном, — раздраженно сказал Федор, — вы ведь парторг. Почему же мало помогаете молодому, неопытному бригадиру? В третьей бригаде наверняка уже раза три побывали. А у нас? Ясно, к ним тянет. А мы ведь с ней соревнуемся.

— Брось, Федор, приписывать мне такое.

— А иначе как же понять? Где обещанная помощь да поддержка? Один я маюсь…

— Ну, скажи, скажи, в чем нуждаешься, где прорыв?

— Завтра к вечеру подберемся вон к тому холму. Наверху пылит — сухо, а внизу — грязь, трактор завязнет. Как тут быть?

— Где мокро — оставь, обойди. Через два-три дня и там пообсохнет. Да я подъеду к тому времени.

— А техобслуживание? — не унимался Федор. — Разъездная мастерская, столько слов о ней было, но у нас еще ни разу не показывалась. Все своими силами. Вчера ночью сам ездил в село за деталью.

— Хорошо, пришлю, обязательно пришлю, — дал слово агроном и, прощаясь, добавил: — Только ты проследи, чтобы не было огрехов при посеве. Ни малейшего, понял? И норму высева точно соблюдай.

Федор и сам знал об этом и следил за всем дотошно. При малейшем отклонении от нормы прямо выходил из себя:

— Тимофей, Александр! Доведете меня до того, что вынужден буду принять меры.

Ребята злились на такие слова, однако старались не допускать больше огрехов.

Десять дней сева, суровых, трудных, напряженных. С раннего рассвета и до темноты. Все устали, утомились до предела. А Федор больше всех. Когда солнце в десятый раз огненно-красным боком коснулось дальнего края пашни, один за другим, громыхая, стали прибывать агрегаты к стану. Все. Конец. Выдержали!

От вечерней похлебки валил пар, вкусно пахло мясом. Но некоторых запахи эти не привлекали, люди торопились домой. Однако бригадир отрицательно мотал головой: нет, нет. «Что такое? Почему? В чем дело? Что он там еще выдумал?» — недоумевали члены бригады.

Когда чашки были опорожнены, Федор поблагодарил товарищей за усердие в работе, а затем сказал:

— Теперь всем спать. Завтра еще будет дело.

Члены бригады поворчали, пошумели и улеглись. За эти трудные дни все стали как-то дружнее, покладистей. Да и убедились, что распоряжения бригадира были всегда правильными.

…Вчера снова приезжал агроном. Досконально проверил работу, однако был скуп на слова. Оседлав свой «ИЖ» и уже отъезжая, произнес:

— Значит, завтра к вечеру кончишь?

Федор кивнул.

В тот же день агроном доложил председателю о первой бригаде. Черпалин выдержал экзамен. Отпали полностью все сомнения — потянет.

— Молодой, да прыткий. Работа добротная, качественная. Считаю, что надо его поощрить. Думаю, завтра вечером, к их приезду в село, в честь бригады следует поднять флаг трудовой славы. Ну и, естественно, хоть небольшую речь-благодарность произнести.

— Неплохая мысль, — поддержал председатель агронома, — однако люди приедут усталые. Не до торжеств.

— А мы не задержим. Самую малость. Им же приятно будет. Скажу, чтоб школьников выстроили. Пусть песню споют.

Однако черпалинскую бригаду напрасно прождали в тот вечер.

— В чем дело? — спрашивало начальство друг друга в недоумении. — Не успели или дотемна затянули работу?

Когда солнце, свежее, искрящееся, блестящее, только-только проглянуло меж голых ветвей лесополосы, оно увидело, что все агрегаты первой бригады зигзагом огибают лесистую впадину меж полей.

…Ночью, когда все еще спали, Федор, как не раз уже бывало, «взнуздал» Егоров мотоцикл и понесся в третью бригаду. До него дошел слух, что не все там ладилось, что были серьезные поломки. А один трактор вообще на целых три дня выбыл из строя. «От такой напасти никто не застрахован. Не оставлять же его в беде. Не чужой ведь», — рассуждал Федор сам с собой по дороге, имея в виду бригадира третьей бригады.

Когда Федор среди ночи разбудил бригадира третьей бригады, тот угрюмо произнес:

— Подвела нас нынче техника. Твоя взяла, Федор.

— Брось, не об этом сейчас речь. Сколько у тебя осталось?

— За лесом вон участок — две добрые дневные нормы, не меньше, — раздраженно сказал бригадир.

Поздно ночью — деревня спала еще глубоким сном, разве какая дворняжка нет-нет да и гавкнет спросонья — обе бригады длинной вереницей подходили к околице. Ясная луна косилась на устало шагавших по пустым улицам людей.

Ряды спящих изб, онемевшие вдруг трактора, тихий лунный свет — все это представляло собой мирную обычную картину.

Перевод автора.

ТОПОЛЬ

Рассказ

С чувством большого уважения гляжу я на могучий, налитый силой тополь против моего окна. Удивляюсь и любуюсь им. Бугристая кора облекает его толстый, крепкий ствол. Однажды я наблюдал,