Неправильное царство - Антон Толстых

Ленка его не слушала. У неё свои темы для разговоров.

— Вам не стыдно, Борис Портер? Как вы можете быть сразу русским и англичанином? Небось, иноверец какой-нибудь.

— Нэправда, я провославный. Но протиу религиозной и прочей розни.

— Зря, Борька, — встрял Эраст, ткнув пальцем куда-то в сторону чужой головы. Поморщился. — Вы знаете, я Эраст Петрович. Чёрт бы побрал этого вашего Акунинга. Из-за него над моим именем все смеются. Он грузин, жид и не любит Евсея.

Вспомнив, что рядом Елена, Карпов замялся. Не унывающий британец же продолжал:

— Еурея Сыромятина вы не учитываете. Хотите сраунения? Он чем-то нопоминает профессора Фринка из «The Simpsons», внешностью точно. Если он продживёт больше ста лет, получится Фарнсворт из другого the шоу. Моисея Сыромятина я бы срэвнил с Монтгомери Бёрнсом — ночалником Гомера Симпсона. Богатый, гадкий и старый, не хвэтает толко лысой макушки и очкастого подчинённого.

Эраст от речи вздрогнул. Хозяйка гостиной это заметила и перевела тему.

— Одного кандидата в депутаты Госдумы зовут Ладыниным. Его скоро приспособят для контактов с параллельным миром. Если вам интересно, Ладынин хранит картины Дали, он над ними трясётся, как бы колонизаторы не стырили. Подарил костюмы царских времён, то есть из театра. Потом появится Максим Созонов, сын депутата Госдумы, III и IV созыва. Сам он полицейский опер, старший лейтенант. Слуга царю, отец жандармам. Мой старший брат, журналист, предлагал поставить Созонову прижизненный памятник.

— За кэкие зослуги? — ещё больше оживился Портер.

— Карикатуристы его нарисовали в виде «лежащего полицейского». Теперь любой скажет: «Кто ж его положит? Он же памятник».

— Мы to кушат будем? Вы собрали нас, вы здес глауная. Кто возглавит встречу с пришелцами?

Верно. Елена со сжатыми губами подняла глаза ко лбу и призадумалась. Сначала она, журналистская сестра, побывала в телеигре, привлекла к себе внимание. Сыромятин выбрал инженеров из узкого круга, но почему за главного именно Ленка? А просто остальные трое мужчины, а она милая девушка. Кажется, это называется объективацией.

— Мальчики, а вы видели моего земляка, молодого комика Ваську Андрюшина? Он такой лапочка. Почему-то его прозвали «Андрюшкой». Этот молодчага недавно пародировал Голливуд с их негритосами. Скажите, Эразм… ой! Скажите, Эраст, чему вы смутились?

Руссо патриото стыдливо смотрел сквозь пальцы.

— Мама дорогая! Надеюсь, ты родила меня без негритянской крови. Хорошо ещё, что я не жид.

Елена хихикнула с мыслью о том высказывании на радио.

— За что я их не люблю? Сионисты проклятые. Гнобили наших друзей Арафата, Насера и Саладина. — И зачем-то добавил: — А Елена хихикает гадко.

Что там с хихиканьем? Карпов заодно с братом Пашей.

Получужой снова издал звук хрюшки, а Елена этому порадовалась:

— Слава Богу, вы не с голливудской улыбкой, не как Паваротти. Нечего его слушать.

— Why?

— Не знаете? Итальянцы сволочи, дважды напали на Эфиопию. На наших православных братьев! — даже глазами сверкнула. — Кстати, как называется итальянская передача, аналог «Поля чудес»? «Колесо фортуны». И это на родине Пиноккио. Тупые…

Эраст кивнул, а Портер в растерянности почесал бритую голову. Новый вопрос задал уже он:

— Где вы нахвэталис всех странностей?

— Мой вам совет. За столом обязательно говорите о политике, и, Боже вас сохрани, не читайте перед обедом иностранных газет. Лучше возьмите нашу. — Она сходила в соседнюю комнату и вернулась с периодическим изданием, в котором работал брат. — Хорошая газетёнка, мне нравится.

Наполовину чужой Борис демонстративно отвернулся.

— Я повстречала одного либерала, он ругался, назвал Эйнштейна сволочью. Мол, советский агент, Эдгар Гувер не даст соврать. Я ответила, что Эйнштейн и есть сволочь. Он из Германии свалил к каким-то там америкосам, вместо того, чтобы к нам! Ну не козёл ли?

Глаза сердитые, это точно. Позже брат Паша говорил, что милая девушка, когда переходила к любимой теме, превращалась в стерву. А Эраст был на Лениной стороне.

— Вам, Портер, я предъявлю. У англичан нет классических композиторов.

Однофамилец пива схватился за голову.

— No way! Хенри Пёрселл из семнадцатого века, Уильям Бёрд из шестнадцатого.

— Кто это? Вы их только что выдумали.

— Почему?

— Я их не знаю!

Карпов был доволен.

На указательном пальце возникли шесть оборотов чёрных волос. Лишь теперь хозяйка гостиной заметила француза. Елене вспомнилась цитата, что влюблённый похож на мокрую курицу и гранату с порохом. Кажется, это из Дойла, исторический роман. Согласно ЖЗЛ.

— Чего молчим, кого ждём?

Бернар наконец-то раскрыл рот. Хотя виноват был не он.

— Mon-любовь-маня-не-замечает. Умюдрилься-Арсен, теперь-souffre… мучайся. Препод-языка-рюсского, франсэз-проискождания-московского, училь: ne-vechaî-nos, garde-marin.

Эту фразу он протараторил.

— Нашёлся, блин, бойфренд. А если вы лишите меня того, что было у Жанны д'Арк? Единорога я пока не встретила.

Поклонник хлопнул печальными глазами и вздохнул.

— Элен-Романовна, vous-ne-entendez-pas… вы-не-понимаетье. Ничего-неприличного, ма-шер. У-маня-к-вам-чувство-нежьное-светлое-плятоническое.

Лена закатила глаза.

— Ясно. Врёте небось, мсье. Так спойте что-нибудь. «Вечную любовь», например. Или песню из «Шербурских зонтиков», или «У любви как у пташки крылья». Или мелодию из «Мужчины и женщины». Хотя бы «Ланфрен-ланфра». Можно «Я тебя своей Алёнушкой зову, как прекрасна эта сказка наяву». Евгений Мартынов, если не поняли. Ой, вспомнила. «Моя лилипуточка».

— Элен-Романовна, je-ne-chanter-pas… я-не-умею-пьеть.

Позже она рассказывала, что хотела показать язык. Некрасиво бы вышло.

— А потом вы найдёте себе другую. Какую-нибудь красавицу-блондинку типа Брижит Бардо. А может, итальянку в стиле Софи Лорен. Или Клаудии… как её там, Ришелье… Мазарини… Монтанелли… ах да, Кардинале.

— Вам-très-ridicule… очань-смешно…

Карпов промычал, тыркая пальцем.

— Вы что-то хотели?

Портер поглаживал безволосую голову:

— На его мэсте я бы вспомнил ситуацию с колонизаторами. Соусем зэбыли, болтуны.

— Да вы правы, — пискнула Елена. — А что ж вы так сильно смахиваете на Брюса Уиллиса? Героиней-то назначили меня.

— Почему сразу Уиллис? У Уоллеса из плэстилиновых мултфилмов лысина та дже. Принс Уильям походж менше.

— Вы похожи на Грю. На «Гадкого Я», — пробурчал Карпов.

— «Despicable Me»? Неправда.

— Шах персидский тоже лысый. — Елена сама не поняла, почему вспомнила цитату из Филатова. Всё-таки Федот-стрелец преступник, выступал против собственного правителя, не чужого.

Кстати, где-то рядом лежал разводной ключ. Стукнуть бы Арсена, больно он настойчив.

— А что вы во мне нашли, мсье Бернар? Я вроде некрасивая. Пьяны? Явно после сенбернара. Вы пьёте с лица не воду, а что покрепче.

Поклонник отвечал серьёзно.

— Est-ce que… развье? Вы-корошанькая, ма-шер.

— Ах, так вы, мсье, врунишка, — сказала она, не подумав о правильных чертах лица.

Арсен снова лепетал быстро:

— Цвет-волос-и-coiffure… причёска… какие-мне-нравятся. Элен-Романовна, ваш-nez-long… носик-дленный-напоменает-Клеопатру-в-«Астериксе». В-комиксье. Ваша-вредность-напоменает-Мари-Поппен, не-в-кино-а-в-книгье. Персонаж-британский, няня-вольшебница.

— Без вас знаю.

— Ха! — резко отреагировал Портер. — Грю во втором мултфилме дженился по любви. У супруги нос долговат. Теми дже узкими глазами обладает Мелания Трамп с