Винделор - Роберт Д. Митрин

полках, и несколько пыльных пистолетов, которые казались забытыми временем. Каждый предмет выглядел, словно пережил не одну войну, а его невзрачный вид лишь подчеркивал скуку и унылость этого места. Винделор словил себя на мысли, что так нельзя относиться к оружию, но, видимо, владелец был другого мнения. Свет тусклых ламп не мог скрыть обветшалых стен и разбросанных на полу тряпок, которые похоже, когда-то натягивались с большей тщательностью, то ли как часть декора, то ли с другой целью.

Продавец, сидящий за грязным прилавком, лишь нехотя поднимал взгляд, когда в магазин заходили посетители. У него не было ни желания, ни воодушевления, чтобы рассказывать о том, что у него есть на продажу. Чаще всего сюда заходили совсем дети и с интересом разглядывали оружие, задавая вопросы, на которые не получали ответов, и вскоре они тоже перестали сюда заходить. Мелкие детали отдельных единиц оружия затерялись в общей серости, создавая атмосферу безнадежности. Каждый шаг по этому магазину напоминал о том, что здесь не только нет ничего привлекательного, но и нет качеств, которые могли бы вызывать интерес.

Среди неприметного оружия, качество которого было и правда не самым лучшим, Винделор выбрал небольшой пистолет и пачку патронов к нему. Глаза его бегло пробежались по еще нескольким моделям, но он знал — именно этот пистолет с потертым корпусом был лучшим из всего представленного. Его он решил взять как оружие последнего шанса, на случай, если его извечный спутник револьвер даст осечку.

Спустя мгновение он расплатился с продавцом, который не поднимал взгляд, словно был затянут в свои мысли. На улице мужчин встретил ветер, будто предвещая перемены, и шаг за шагом они направились вглубь городских улиц в сторону рынка.

Полупустой рынок, расположенный на краю города возле высоких городских стен, напоминал заброшенный театр, где забыли о радости и смехе. Солнечные лучи прерывались между затрепанными палатками, окутанными паутиной и пылью времен. Прилавки, некогда ломившиеся от разных товаров, сейчас лишь жалобно скрипели под тяжестью пыльного покрова. Молоко, овощи, редкие фрукты — сами по себе они все еще хранили свежесть и аромат, но забытые в этом месте выглядели как никому не нужный хлам.

Покупателей было совершенно немного, словно горожане сошли с ума, предав свойственную этому месту суету. Торговля здесь умерла — караваны обходят город стороной, а местные давно забыли, что такое изобилие.

В воздухе витала тишина, прерываемая лишь редкими звуками шагов и шёпотом уставших продавцов, которые, как и их товары, ждали момента искупления, который, казалось, уже никогда не настанет. Взгляд проходящих немногих горожан был усталым и равнодушным, они скользили взглядом по полупустым витринам, словно искали нечто, что могло бы вернуть им веру в жизнь.

Эта странная атмосфера неопределенности, где-то между прошлым и настоящим, напоминала о мечтах и надеждах, которые когда-то окутывали это место, каждый его уголок, но сейчас остались лишь горькие плоды забвения.

Так как выбор был скромным, а работающие павильоны можно было пересчитать по пальцам, Винделор быстро совершил свои покупки и хотел было двинуться в сторону гостиницы, как заметил знакомое лицо.

Женщина, которую ранее они встретили возле кофейни, уже в одиночестве, где-то оставив своего спутника, приставала к прохожим.

— Вы не видели эту девочку? — показывая старую фотокарточку, обращалась она к каждому, кто попадался ей на глаза.

— Вы не видели её? — повторяла она из раза в раз.

Её глаза были полны ужаса и печали, словно она прекрасно знала, где и что стало с её ребёнком, но продолжала хвататься за мнимую иллюзию, что всё еще может быть не так печально.

— Вы не видели её? — продолжала она, но полные безразличия взгляды лишь вгоняли её в ещё большее уныние.

— Пойдем, — сказал Саймон. — Нам тут делать больше нечего.

— Да, — ответил Винделор, — пойдем.

Серые улицы разрастались в стороны, словно водоросли в море, поглощая свет и всё свободное пространство. Каждый шаг по асфальту напоминал о бесплодии, о вечном унынии, которое окутывает этот город и сдавливает в своих тисках.

Горожане, словно тени, блуждают по этим мрачным аллеям, не живут, а существуют, увлеченные рутиной серых будней. Их лица лишены выражения, а глаза утопают в бездне бессмысленности, отражая недостижимые мечты о яркой жизни, которая обошла их стороной. Каждый день — однообразная панорама: работа, дом, и так по кругу. Чувство бесконечности похоже на тягучий смог; чем больше они дышат, тем тяжелее становится воздух.

Серый город дышал холодом, улицы сжимались вокруг, словно тиски. Винделор шагал к гостинице, тень Саймона тянулась рядом — лёгкая, почти призрачная. Ветер гнал обрывки бумаги по асфальту, их шорох смешивался с гулом в его груди. Он поднял взгляд — и мир замер.

Девочка шагала по улице, платье — зелёное, с заплаткой — лёгкими складками ложилось на худые плечи. Русые волосы, оплетённые выцветшей красной лентой, едва уловимо светились в сером воздухе, как пламя, что угасало в его кошмарах. Она шла медленно, почти беззаботно, но напряжённые плечи выдавали груз, который она несла. Винделор остановился, дыхание сжалось в горле, и тогда он увидел его.

Тень, за ней двигался — широкоплечий силуэт, его лицо терялось в сумраке. Мужчина шагал следом, его взгляд — тяжёлый, выжидающий, цеплялся за девочку, словно когтистая лапа.

Винделор сжал кулак, пальцы врезались в ладонь, оставляя красные полосы. Сердце стукнуло резко, как выстрел в тишине. Он видел её снова — сестру, уведённую в ночь, её крик гас в пламени города шестнадцать. Лента в волосах девочки качнулась, и прошлое навалилось на грудь тяжестью пепла. Он шагнул вперёд, но ноги не слушались — холодный асфальт сковал их, будто тина.

Револьвер под плащом казался бесполезным грузом. Он не мог двинуться, не мог крикнуть — только смотреть, как прошлое ускользает вновь.

Мужчина замедлил шаг, его взгляд метнулся к Винделору — острый, испытующий. Лицо сморщилось, словно зверь учуял угрозу, и он метнулся в сторону, растворяясь в переулке. Девочка свернула за угол, ленту на секунду подхватил ветер, прежде чем она исчезла, как угасающий свет.

Винделор стоял, дыхание разбивалось о воздух редкими облачками пара. Глаза жгло, но слёзы не пролились. Она ушла — снова, и он остался с пустыми руками. Он видел её в ту ночь, когда соседи, уводили её прочь, а он, еще ребенок, был слишком мал, мог лишь кричать в пустоту

— Какие планы на завтра, друг мой? — голос Саймона прорезал тишину, лёгкий, как дым его самокрутки. Он прищурился, улыбка