Товарищ «Чума» 8 - lanpirot

К тому же, я видел в магическом зрении, сколько сил вбухивал старый мертвяк, что просто её удержать. Я со своими дефектными меридианами на такое был бы совершенно не способен. Интересно, а какой чин сейчас у восставшего покойника? Надо будет как-нибудь поинтересоваться на досуге…

То, что моим мыслям, наконец-то, удалось сорваться с зацикленного круга дум о зубастой чертовке, меня весьма обрадовало. Значит, еще не всё потеряно! И, вообще, может она меня и вовсе не успела укусить до прихода Вольги Богдановича? Пока старикан пытался каким-то неведомым образом запихать вампиршу обратно в картину, я быстро пробежался пальцами по своей шее — именно сюда меня так сладко целовала эта смертельно опасная красотка. И ведь реально «зацеловала» бы до смерти, если бы не стремительно появление в моей спальне моего мертвого дедули.

Да, твою медь! Так я и знал: на шее я нащупал пальцами две глубокие саднящие ранки с припухшими краями, из которых ещё сочилась какая-то сукровица. Да, что и говорить, лох я еще во всех этих «сказочных» заморочках, если меня так легко какая-то гребаная вампирша едва до донышка не высосала. И выходит, что в действительности это я еще совсем сосунок в мире магии, хоть и пытаюсь как-то трепыхаться.

— Отпусти! — продолжала верещать упыриха, но старик был непреклонен — ни один мускул не дрогнул на его мертвом лице. — Отслужу… Верой и правдой отслужу! — продолжала выть вампирша, пуская из потухших глаз настоящие крокодиловы слёзы. — Абсолютную клятву принесу! На сто лет… — Я видел, как старик закончил подпитывать силой конструкт, оказавшийся искусно внедрённым во фреску на стене. — На двести… На тысячу! Только пощади!!! — резанул мне по ушам её истошный крик, когда картина неожиданно размазалась и словно бы «открылась».

Не знаю, как, но именно такие ощущения у меня возникли. Как будто там, «за гранью» картины, образовалось какое-то пространство, куда дедуля и попытался пристроить вырывающуюся вурдалачку. Он особо с ней не церемонился, забросив её буквально за хвост в распахнувшую свои жуткие объятия картину.

— Не-е-е-ет!!! — напоследок огласил истошный вопль упырихи небольшую спальню, и фреска на стене вновь приобрела свой обычный вид, ничем не отличимый от обычной картины.

Она стала точно такой же, какой я увидел её впервые: прекрасная черноволосая незнакомка в темной комнате, освещенная лишь тусклым светом колеблющейся свечи, играет на видавшей виды гитаре. Только в отличие от первого раза, девушка на картине была абсолютно обнажена.

Я скосил глаза на пол — возле кровати небольшой горкой лежало платье упырихи, которое она скинула, забираясь ко мне в постель. Значит, всё приключившееся со мной не сон, и не бред моего воспалённого сознания. Однако, что в последнее время слишком много приключений выпадает на мою долю. Как бы действительно рассудком не поехать…

— Жив, Ромка? — буркнул мертвый старикан, обессиленно падая тощей задницей рядом со мной на кровать. — Не успела эта выдра зубастая у тебя тёплой кровушки отсосать?

— Жив, деда! — Сила, удерживающая меня в неподвижности, рассеялась, и я смог, наконец-то, пошевелиться. — Не знаю сколько вылакала, но дырки на шее имеются… — Я уселся и показал ранки старику.

— Повезло, — устало произнёс он, внимательно рассмотрев проколы от зубов вампирши. — Края плоти возле раны не белёсые — значит, не успела как следует отхлебнуть. Иначе, всё куда сложнее было бы… — Старикан накрыл пальцами следы от зубов, и я почувствовал пробежавший по шее холодок.

Ранки затянулись мгновенно, что даже следов от них не осталось. А дедуля даже не напрягался, и сил у него на это лечение ушёл совершеннейший мизер. Блин, когда уже я тоже так смогу? Надо бы взять у старикана несколько уроков, я ж теперь тоже, как-никак, кровезнатец.

— Не тянет тебя больше к этой ондатре облезлой? — обеспокоенно осведомился Вольга Богданович, заметив мой блестящий горячечный взгляд, внезапно остановившийся на фреске.

— Да какая же она облезлая? — фыркнул я, без всякого труда оторвавшись от картины. — Кровь с молоком! Глазу смотреть приятно, а так — не тянет. Хотя… от воспоминаний колючие мурашки до сих пор по всему телу бегут.

— Это она хорошо умеет — привораживать, — ворчливо заметил старикан. — После этого даже с кровью не отодрать её от души… Даже могучие маги, столетиями топтавшие землю, подчас не могли справиться с её проклятым даром. Ну, и красива, бесовка — этого не отнять! — Тоже любуясь изображением, покачал головой мертвец. — Как-никак, сам Творец к её созданию руку приложил.

— А кто она, дед? И какое отношение имеет к нашей семье? И как ты её в картину умудрился запихнуть? — зачастил я вопросами. Мне действительно было жутко интересно — вдруг это настоящая семейная тайна. А такой семейки их должен иметься вагон и маленькая тележка.

— Она — настоящее проклятие нашего дома, — помрачнев, произнёс Вольга Богданович. — Когда-то давным-давно, она сумела окрутить своими чарами моего пра-пра-прадеда — великого князя Ратибора Тёмного, тогдашнего главу рода Перовских. С её помощью он хотел утвердиться на вершине чародейского мира, и править всеми без исключения окудниками… Ну, волшебниками, магами, ведьмаками, дивным народом и, соответственно, упырями… Их тогда уже не так много оставалось, но силищей они владели просто чудовищной, — добавил старик.

— Значит, она упырь? — со вздохом произнёс, вновь взглянув на притягательную фигурку черноволосой вампирши на стене.

— Мало того, что упырь, — ответил старик, — она — самый первый упырь на земле[1]…

— Постой! — вмешался я, прерывая мертвеца на полуслове. — Ты же сказал, что её сотворил сам Создатель? Неужели он собственными руками сотворил настоящее Зло? Как-то не верится мне в это…

— Конечно же нет! — рассмеялся Вольга Богданович. — Во-первых: «чистого Зла», как ты говоришь, не бывает в природе, как и разделения сил на «светлую» и «тёмную» сторону. Запомни это истину, Ромка, раз и навсегда! Созданный Творцом мир не «чёрно-белый»! Он куда сложнее и имеет множество цветов и оттенков… Но об этом мы поговорим позже. Она же, — Вольга Богданович указал на фреску, — была когда-то первым человеком…

— Погоди, — вновь остановил я деда, — а как же Адам?