Дорога – мой дом - Алекс Войтенко

подтащил козу к дереву, росшему неподалёку и связав козе задние ноги между собой, рывком поднял ее вверх и подвесил на заранее подрубленную ветку. После чего перекурил, и приступил к снятию шкуры. Тогда в Испании, у хозяина получалось все очень ловко. Он надрезал щиколотки овцы, делал вертикальный разрез до промежности, а затем действуя только большим пальцем своей руки, снимал шкуру целиком выворачивая ее на изнанку. Лишь в некоторых местах, помогая себе тем, что подрезал ножичком мездру.

У меня, конечно получалось и хуже, и дольше, но так или иначе, шкуру я снял. Тот испанец, вначале промывал ее холодной водой, а после натягивал на правилку. О последней я что-то позабыл и не позаботился, но вдруг вспомнил, что когда-то читал о том, что если шкуру опустить в водоем, то рыба, которая водится там, вполне может объесть внутреннюю часть кожи, освободив ее от остатков мяса и мездры. Решив, что хуже не будет, привязал к шкуре веревку, которую закрепил на дереве, а саму шкуру забросил в реку. После чего приступил к разделке туши. Больше всего боялся того, что при разделке, можно повредить какую-то там селезенку, после чего мясо будет почти несъедобным. Где именно находится эта самая селезенка я не знал, поэтому постарался извлечь из желудка все, что было внутри, и не особенно разбираясь, где легкие, где печень или почки с кишками, отнес все это подальше и выбросил в реку. Я конечно понимал, что так уничтожаю много ценных и вполне пригодных продуктов, но просто не представлял, как все это нужно готовить, и потому несколько опасался. С мясом было все гораздо проще, поэтому обмыв все это водой, частично освободил от сена, подхваченный на хуторе ящик, и разделав тушку на небольшие куски, обмазал все их солью, и сложил в него, прикрыв все это сеном, очень надеясь на то, что, хотя бы неделю мясо не пропадет.

Этим вечером, был настоящий пир. В котелок были сложены косточки с кусочками мяса на них, и я долго варил их вываливая до бульона, а нанизав кусочки мяса на какой-то прутик, запек из над угольями костра. Одним словом, пусть и не совсем настоящий, но приготовленный мною шашлык показался мне вкуснее любых других блюд, что я пробовал, когда-либо в своей жизни. А бульон, которым я все это запивал, так и вообще оказался выше всяческих похвал.

Спать я ложился сытый и счастливый как никогда.

В устье Тары, я зашел ближе к полудню, восьмого дня путешествия. Здесь мой отдых заканчивался, потому что пришлось сесть на весла, и идти против течения. Эта чертова речушка, хоть и текла довольно медленно, но оказалась до того извилистой, что примерные тридцать верст до поворота на Бергамак, превратились во все шестьдесят. Во всяком случае, мне пришлось затратить на это почти три дня. Хорошо хоть на берегах этой реки до нужного поворота находилось всего три деревеньки, которые мне удалось пройти ночью, и остаться, надеюсь, незамеченным. Радовало и то, что, хотя речка на той карте, была отмечена как судоходная, похоже не была таковой, во всяком случае, за все время пути, я так и не встретил ни одного пароходика. Впрочем, их и на Иртыше, их было сейчас не слишком много. К вечеру третьего дня, я свернул на Бергамак, который тоже был первым притоком с этой стороны и ошибиться я никак не мог.

Кстати, совсем забыл рассказать о тех вещах, что были сняты мною с чердака первой избы. Та тяжелая на вес овчинка, оказалась на самом деле довольно приличным полушубком. Несколько коротковатым в длину, но достаточно широким в плечах. И хотя овчинка оказалась изрядно побитой молью, но тем не менее, одежка, вполне годилась на будущее. Я ее хорошенько отбил от пыли, постарался в какой-то степени промыть водой, и вычесать оставшуюся шерсть. Может в другой раз, я бы и не позарился на это, но сейчас этот полушубок, пришелся, как нельзя к месту. Кстати вспомнил и о шкуре той злополучной козы, которую бросил тогда в реку, а после отплывая от того берега, начисто о ней позабыл.

Тот ствол, который я увидел еще на чердаке оказался кавалерийским карабином. Самым коротким образцом в серии винтовок Мосина длиною в 1020 миллиметров, штыка к этому оружию не было предусмотрено. Кроме того, там же обнаружился парный поясной подсумок, состоящий из двух отдельных кожаных кармашков, в каждом из которых находилось по три снаряженных обоймы, по пять патронов в каждой. Еще четыре патрона оказались заряженными в обойме самой винтовки, а ствол оказался довольно грязным. Вообще создалось впечатление, что этот карабин, был или снят с убитого солдата, или же попал в руки недавнего хозяина именно в таком виде, и был припрятан на чердаке просто до лучших времен. Набора для чистки оружия я так и не нашел, кроме разве что шомпола, что был укреплен под стволом. Поэтому пришлось отложить все это до лучших времен.

Так или иначе, с этого дня я был вооружен. Конечно тридцать четыре патрона не так уж и много, но с другой стороны, войну я устраивать не собирался, а если я увижу лося или кабанчика, то постараюсь не промахнуться, и, следовательно, обеспечу себя едой. Правда произойти это может чисто случайно, потому что я далеко не охотник, и если в корпусе, мне и довелось стрелять из похожего оружия, и довольно метко, то найти для себя цель, среди зверья, будет гораздо труднее.

Валенки оказались мне маловаты, как минимум на размер, а то и два меньше. Но в одном из них, обнаружился мешочек с медными монетами Николая II, которых я насчитал больше рубля, зачем они нужны были хозяину, не знаю. Скорее просто по крестьянской рачительности, а вдруг, когда пригодятся. Свернутая в большой, и почти неподъемный рулон парусина, обвязанная веревками, оказалась самым настоящим раздельным парусом. лодки с таким парусом я видеел довольно часто. Во всяком случае, мне так показалось. И единственная проблема, состояла в том, что я ни разу не ходил, под этим самым парусом. Точнее сказать, в свою бытность отдыха на Лазурном берегу, о котором хотелось бы забыть, пару раз выходил в море с опытным шкипером, но опять же в качестве пассажира, поэтому никаких навыков в этом отношении не имел. Но и избавляться от него по понятным причинам не стал. Пока же использовал в качестве собственного ложа расстилая его на ночь, в лодке, и ложась спать на достаточно мягкое