Шарлатан 3 - Квинтус Номен

не только у нас) появился еще один серьезный такой «источник дохода». Программа «сталинского преобразования природы» с невероятной скоростью набирала обороты и государство теперь платило довольно заметные деньги за рассаду нужных на лесополосах культур. То есть поначалу расценки выглядели копеечными, например за саженец желтой акации платили (в зависимости от размера кустика) от двадцати пяти копеек до рубля, но в деревне ребятишки прикинули, что таким незатейливым способом можно себе денежек на сладости поднять – и под осень все свободные участки на огородах превратились в «дендропитомники»: приезжие лесники сказали, что программа госзакупок рассады утверждена до пятьдесят второго года…

Лесники приехали в Кишкино не случайно: они забирали в горьковском городском питомнике рассаду акации, и им там сказали, что эта акация «митяевская», и даже сообщили, где «оригинатор сорта» живет. Ну они и решили «прильнуть к первоисточнику» – а дед Митяй еще прошлой весной несколько соток на склоне к Кишме черенками акации засадил в расчете на будущий мед. И решил, что «потом еще раз черенков понавтыкает», а пару тысяч за небольшие, но все же уже сформировавшиеся кусты он точно лишними не посчитал…

Но в основном в деревне люди денежки дополнительные получали, работая в теплицах: оказалось, что тепла с электростанции и на них хватает – а в городе зимой огурцы и помидоры свежие продавались все же неплохо. Причем чтобы за свежие овощи деньги получить, людям даже ездить на рынок не нужно было: Ворсменский ОРС каждый день в деревню машину присылал, которая все, что народ продать хотел, и забирала. И у нас дома «торговлей овощами» занимались Маруся: сестренке уже полностью доверили вести сбор урожая в теплице, чем она очень гордилась.

А я тоже гордился, правда совсем иными делами: мне пришлось очень серьезно озаботиться «координацией обеспечения мебельных предприятий сырьем», а более точно, решать вопросы распределения березы. Вообще-то береза – очень ценное дерево. Из коры ее делают деготь, который, кроме всего прочего, еще и в медицине оказывается полезным, а из древесины делают дрова и уголь для шашлыков. Дрова, конечно, очень хорошие – и всё, то есть не все, из нее еще вроде фанеру делают и паркетную доску. Поэтому береза не считается «ценной древесиной», а раз она совсем не ценная, то и мебель из нее получается недорогая. Вот только недорогая мебель получается когда береза есть, а когда ее нет, то уже не получается. И для многочисленных нижегородских мебельных артелей березы запасли в достатке, а вот для новых, тех же воронежских, например, ее просто не было. Потому что ту березу, которую мебельщики себе сразу не забрали, тут же на дрова и рубили – а из дров почему-то мебель было уже не сделать. Правда в лесу березы было много – вот только для мебели годилась лишь та береза, которую срубили в период с конца ноября (а лучше с середины декабря) и по середину февраля: именно в это время древесина считалась «достаточно сухой».

То есть считалась, но даже такую требовалось еще пару месяцев как-то дополнительно сушить. Но это чтобы мебель делать «из массива» требовалось, а если делать клееную, то можно было и «ускоренной сушкой» заняться. Но все равно береза требовалась «зимняя», так что все воронежские новенькие фабрики просто стояли и ничего не делали до конца ноября. То есть все же делали разную мелочевку и осваивали новое оборудование, но пока выручки от их продукции даже на зарплату рабочим не хватало. Но это лишь пока, а вот в ноябре начались поставки той же березы в Воронежскую область откуда-то с северов – и фабрики потихоньку заработали. А еще на фабрики завезли уже и настоящую «ценную древесину», в Воронеж откуда-то товарищ Жуков даже пару вагонов махагона притащить сумел. Но в основном на фабрики пошел дуб, бук (красный и белый), кипарис…

Я слышал, что кипарис для мебели вообще не годится, но это если его просто так брать. А вот в виде шпона – у него рисунок довольно необычный и с таким шпоном можно довольно красивую мебель сделать. Красивую, но не особо и популярную – но когда с другой красотой имеются проблемы, то и такая сойдет. Однако шпон (а всю эту «ценную» только на шпон и пускали) без основы – ничто, а пока еще березы было маловато – и я, как проклятый, считал, сколько на какую фабрику дров отправить. Потому что больше считать было просто некому: там такие нетривиальные сетевые графики рисовались, что человеку неопытному в них запутаться было раз плюнуть. А если запутаться, то рабочие опять себе на зарплату не наработают, опять КБО в долги влезать придется. Точнее, не придется: больше Комбинату никто в кредит и копеечки не даст. Так что считать, считать и считать приходилось именно мне, так как я, все это и затеявший, лучше всех знал, какие у кого новые станки появились и что на них на самом деле можно сделать.

И в самом конце ноября воронежские мебельщики наконец начали работать почти что в полную силу. Лично у меня был особый интерес к восстановленной из руин фабрики в поселке Сомово под Воронежем, причем чисто ностальгический интерес: когда-то моя жена приобрела для дома мебель именно их фабрики и мне в голову втемяшилось и здесь себе такую же заказать. То есть я даже заказал, и сумел большую часть запрошенных для ее изготовления станков туда отправить, но в любом случае вряд ли там успеют мой заказ в этом году исполнить. Тем не менее эта фабрика выделялась из всех прочих тем, что там хотя бы рабочие были уже опытные – и она могла лучше прочих начать возврат слишком уж быстро истраченных на восстановление области средств. Однако и на остальных рабочим нужно было денежку хотя бы на себя заработать – так что управлять потоками дешевой березы приходилось с учетом и этого фактора. Пока приходилось: по планам, рассчитанным уже Зинаидой Михайловной, с января все эти фабрики начнут нормально работать, не ожидая поставок бревен как манны небесной, а за зиму и запас сырья смогут сделать на весь следующий год…

И вот, общаясь в процессе распределения дров с мебельщиками, я узнал много нового и интересного, что заставило меня опять «заняться станкостроением», правда на этот раз только в Сергаче. Оказывается, что красное дерево – штука потрясающе красивая. Дуб с буком тоже ничего, но до махагона им еще расти и расти. Не в смысле «ввысь» или «вширь»,