Патриот. Смута. Том 5 - Евгений Колдаев

— Врешь… Жив он!

— Да ляшская шавка это, а не царь. Вон, татары на землю Русскую шли и что, где войско его? Царское? А? Сам с ляхами заодно.

— А Шуйский твой?

— Мой? Я же тебе говорю. Башка твоя дурная, чем слушаешь? Такая же он тварь, казак. Такая же. Шведам земли отдал. — Про то, что степняков он тоже звал на землю нашу решил вести, нанял, я решил умолчать, для дела это сейчас не нужно. — Вы тут ради чего сражаетесь, за кого? Я же тебе говорю. Идем вместе, и того и того разобьём, и Собор будет.

— Верш, боярин. — Хлюп. — Не будет так.

Смотрел на него. Непробиваемый идиот. Ладно, план «Б». Раз просто убедить не удалось. Слишком злой, слишком упрямый. Будем действовать иначе.

— Ладно. Сколько он с собой увел?

— Не скажу.

— Как думаешь, выручать-то тебя придут?

— Придут! Ходи оглядывайся.

— И много верных людей?

Смотрел на него, отслеживал. Это был самый важный вопрос.

— Достаточно.

— Что, думаешь сидят в тереме сейчас и решают идти тебя спасать, не идти? Сколько за, сколько против? Кому ты за жизнь свою крови попортил? А?

Важно было понять, по его эмоциям насколько силен разлад в Елецкой крепости. Есть ли там какой-то сильный лидер. Его зам. Или там возможны разброд и шатания.

— Да нас в три раза больше. В четыре! Тебе конец!

Раз. Количество уже сказано. Молодец, проговорился.

— Кто там, сотники небось? Не передерутся ли? — Рассмеялся я.

— Нет. Крепки мы. Как камень.

— Думаю, это тебе конец. Утро покажет.

Поднялся, посмеялся еще над атаманом этим.

Отошел, увидел татарина, скинул доспех, чтобы тот его почистил, протер, маслом покрыл. А то еще не хватало, что после дождя все это ржаветь начнет. Думал — идти ли в нем на дело или без брони. Пока не решил.

Зрел у меня план, что делать.

Пошел его с Яковом обсуждать. Тот как раз вернулся, у ворот приметил его с парой бойцов сопровождения. Действовать надо было резко, дерзко и, как обычно, внезапно. Ночью Елецкие точно ничего не сделают, а к утру уже и решится все.

Сотник был не в восторге от моей идеи. Я бы даже сказал, сильно негативно ее встретил, противился. Но, приказ есть приказ. Смирился.

Пока общались, приметил я, что на печатку поглядывает.

— Что, Яков, хорошо сидит? — Спросил я.

Он дернулся, глаза ответ. Но я ждал ответ, и он последовал.

— Говорил ты, Игорь Васильевич, что не Царь. А перстень-то царский.

— Собрат мой. Я также говорил, что все, что для дела нужно, сотворю. Сделаю все, чтобы мы силой большой до Москвы дошли. — Сделал паузу. Коснулся его плеча. — Я себе прислуживать не прошу. Кланяться не требую. Царем не именую. Люди сами видят и делают выводы.

Он вздохнул, головой покачал.

— Видел ты, что монахи Кирилл и Герасим сотворили. Слышал историю мою про медведя и крест. Так?

— Так… — Ответил он протяжно.

— Не знаю я, совпадение это или проведение. Каждому решать. Но я тысяче человек клялся в том, что сделать хочу. И всем другим, что к нам придут, также клясться буду. Поверь. Поклонения себе не желаю.

— А что если… — Он сделал паузу. — Что, если дойдем? Что если… собор тебя выберет.

Уставился он на меня, взглядом буравил.

— Может, ты сейчас и Игорь Васильевич Данилов. Может, боярин. А что если Земля скажет, Царь. Царь Игорь что тогда?

— Не знаю. — Проговорил я холодно. Покачал головой. — Не хочу я, не вижу себя государем. Уверен, найдется кто-то более достойный.

— Все войско за тебя будет. — Яков закашлялся. — Все.

— Поглядим.

Я понимал, о чем он говорит. Сам так думал. Но, план у меня был — Земский Собор. Что дальше, что покажет он, потом решать буду.

— Поглядим. — Повторил холодно. — Еще много всего впереди.

Мы разошлись. Яков двинулся доводить часть плана до бойцов сотни.

А я часть действий отправился обсудить с отцом настоятелем.

Сказать, что он пришел в легкий шок, не сказать ничего. От сказанного мной он бледнел, краснел и трясся. Но, получив заверение, что ему ничего не грозит и что нужно сделать так, а не иначе. Поклонился, согласился и принял к сведению.

— Пойми, отец, надо так, чтобы как можно меньше людей погибло. — Проговорил я напоследок.

— Хорошо, господарь. — Ответил он и пообещал сделать все необходимое.

Дальше была банька, что до самых костей пропарила. Хотелось мне жары после долгого промозглого дня в седле. В процессе услышал, как за стенами парилки началась настоящая вакханалия. Люди пели, орали, горланили.

Когда выходил, увидел, что воинство мое гуляет вовсю.

Наорал на какого-то постового, бутылку отобрал, выкинул. Крикнул:

— Повешу всех, твари!

— Не вели казнить! — Нестройно, как мог, ответил также громко тот.

Лично обежал все посты, орал что есть мочи, что повешу, забью плетьми, удавлю. Но крики и вопли, идущие от всего нашего лагеря, всего монастыря продолжались. Где-то даже люто и дико верещала свинья. Животное было жалко, но для общего дела пришлось пойти и на такое.

Монахи в ужасе забились в здание монастыря, и носа оттуда не показывали.

Спустя примерно полчаса отправился на сеновал и разместился там на краткий сон. Лагерь постепенно тоже затих. Привычка спать даже в орудийную канонаду и просыпаться тогда, когда нужно, послужила сейчас как нельзя кстати.

Когда время перевалило за полночь проснулся. Было тихо, лагерь спал. Отлично. Все вроде бы удалось. Нужно поднимать своих и идти на дело.

Глава 3

Прошелся по всем своим, растолкал.

Минута — и готовы.

Мы с телохранителями моими снарядились и выдвинулись. Все же доспехи я решил не надевать. Поручил Пантелею тащить их с собой. Когда в башне встретимся, там и поможет мне облачиться. А по грязи, через ров и стену лезть в железе — то еще удовольствие. Здесь ловкость нужна и сноровка в первую очередь. А металл мог еще предательски звенеть и отбрасывать отблески при свете тех же факелов.

Лагерь спал.

Хотя знал я, что дозоры только имитируют. Люди выставлены и наблюдают, чтобы враг ненароком не подобрался. Оно, конечно, вряд ли, но мало ли. Вдруг какая диверсия,