Сакура-ян. Часть 1 - Андрей Геннадьевич Кощиенко

— Почему — «способность была», Агдан–сан? — помолчав, спрашивает Акиро.

— В тот вечер мне было очень плохо. Думаю, причиной этому стал слишком большой поток энергии, и тело просто не выдержало нагрузки. Кровь свободно вытекала наружу сквозь кожу, но врачам удалось меня спасти. Уверена, что скорее всего моя способность быть «проводником» перегорела, поскольку я очень сильно пострадала и должна была умереть. Но совсем не хочу проверять так ли это на самом деле и поэтому отказываюсь впредь исполнять «Прекрасное далёко». Боюсь повторения ситуации, в которой я умру. А у меня ещё полно планов на жизнь.

— «Прекрасное далёко» уже которую неделю занимает первое место во всех музыкальных чартах Ниппон, — делится со мною собеседник информацией, которую я и так знаю.

— Очень приятно это слышать, — кивнув, отвечаю я, однако подтверждаю своё решение: — Но нет, Акиро–сан. Больше я её исполнять не буду. Второй раз я просто не переживу.

Японец кивает, показывая, что моя позиция им понята и принята и переходит к следующему вопросу.

— Как тогда вы объясните изменение цвета ваших глаз, Агдан–сан? Это выглядит словно награда.

— Прохождением через своё тело эмпатической энергии. Наверное, глаза к ней наиболее чувствительны. У меня уже так было один раз, в Корее, но потом цвет радужки вернулся к прежнему. Вполне возможно, что он снова скоро изменится и станет такой как был раньше.

— «Эмпатической энергии»?

— Я не знаю, как она называется, поэтому сама придумала для неё название.

— Но все слышали, Агдан–сан, как вы сначала произнесли «больше никогда», но потом изменили своё желание «в этом году». Разве это не волшебство?

— Представьте, Акиро–сан, что вам нужно освободить кого–то, скажем, из–под упавшего шкафа. Вы хватаете шкаф за край и собираетесь поднять его вертикально, чтобы он сам стоял. Начинаете тянуть и внезапно ощущаете, что у вас не хватает сил сделать полный рывок вверх. Мебель оказывается слишком тяжёлой, но и бросить её нельзя. Как вы поступите в таком случае? Скорее всего просто будете держать какое–то время, пока снизу не отползут в сторону. То есть, снизите уровень своих притязаний. Я так и поступила, сменив «никогда» на «год». Только не спрашивайте, каким образом у меня возникло понимание того, что сдохну, если этого не сделаю. Думаю, всё произошло интуитивно, как у любого другого человека, ощутившего, что у него не хватает сил.

— А ваша нэко? — подумав, спрашивает собеседник. — Она вела себя очень странно в тот момент.

— Просто почувствовала, что её хозяйке плохо. У нас с ней сильна эмоциональная связь и она меня очень любит. Поэтому, ничего удивительного в том, что она вела себя странно в момент эмоциональных переживаний…

Акиро задумывается, видимо оценивая полученную информацию

— В общем, я здесь ни при чём, — подытоживаю я и решаю закончить разговор, в котором я ступаю по «офигенно тонкому льду». — Причина — в могучей эмпатии жителей Ниппон, способных столь сильно хотеть исполнения своих благородных желаний!

«А чё — я? — думаю, оценивая реакцию собеседника на мой последний 'задвиг». — Я не я и лошадь не моя! Сами виноваты. «Прикрутили» бы у себя «мощность», и ничего бы и не случилось. А то вишь — чуть ЮнМи не угробили своими «хотелками»!

«Главное — завиноватить, — продолжаю я разговаривать сам с собою, заметив, как Акиро удивлённо моргнул. — И если получится, далее можно стричь, ездить верхом и получать всяческие плюшки. Пока чувство вины не рассосётся».

— Хорошо, — ещё некоторое время помолчав, кивает Акиро. — Ваш искренний рассказ, Агдан–сан, о происшествии в «Токио Доум» проливает свет на многие непонятные моменты. Думаю, он произведёт и на других слушателей такое же благоприятное впечатление, как и на меня.

Обиделся что ли? Ну, блин… а что нужно было рассказать. Правду? После этого он обиделся бы ещё больше, решив, что ему вдохновенно врут. Пф… Это всё ГуаньИнь! Не напортачь она с телом — и врать бы не пришлось.

— Прошу вас, Агдан–сан, повторить свой рассказ в присутствии директора агентства и Харуко–сан, — сухо произносит «потомок древнего рода». — Это нужно для создания стройной истории, которую вы будете в дальнейшем представлять журналистам и любым другим заинтересованным лицам.

«Точно, — обиделся», — решаю я.

(несколько позже, Акиро–сан движется по коридору агентства, за ним с невесёлым выражением на лице топает ЮнМи)

«Очевидно же, она мне наврала, — думает японец после завершения „ещё одного раза“ обдумывания услышанного. — Теперь вопрос — как поступить в ответ? Быстро простить или затянуть процесс возвращения к дружеским отношениям? Пожалуй, девочке нужно дать почувствовать вину за подобное отношение. Но она только начала привыкать ко мне, поэтому надолго „морозить“ её не нужно. День, два и достаточно. Чувство вины — всегда полезно в отношениях…»

«Интересно, что же там было на самом деле? — перескакивает он мыслями на рассказ ЮнМи о случившемся в „Токио Доум“. — И хочу ли я об этом знать? А если точнее — нужно ли мне об этом знать?»

Японец задумывается.

«Когда я добьюсь от неё абсолютного доверия, она мне всё расскажет, — решает он. — А если у меня не получится, то это будет указанием судьбы на то, что знать этого — не нужно. Пока же следует позаботиться о создании истории, которую она будет представлять журналистам. Вариант, предложенный ЮнМи, вполне можно использовать для него как основу. Разумная версия произошедшего, учитывая степень невероятности случившегося. И очень хорошая идея — сообщить, что все „волшебные“ особенности исчезли. Чтобы ни у кого не возникало соблазнов на всякие „исследования“ и просьбы — повторить. Ещё одна очень хорошая идея — признание участия жителей Ниппон. Их светлое желание совершать добрые дела».

«Девушка с настоящими тайнами, — думает он об Агдан. — Никогда у меня такой не было. Я прямо заинтригован. А сейчас нужно оставить её одну и уехать. Пусть начнёт переживать».

(несколько позже, после завершения разговора с директором агентства)

«А чё я собственно печалюсь? — задаю себе вопрос по поводу Акиро. — Ну не мог я ему рассказать всё как есть! Не мог и точка! Всё стало бы только хуже, реши я открыть рот. Поэтому выкинем обиженного „потомка древнего рода“ из головы и