Финал - Алим Онербекович Тыналин

предлагаю следующий вариант: китайская сторона признает ведущую роль советских специалистов в разработке нефтяных месторождений. Контроль над добычей остается за СССР сроком на десять лет. Распределение прибыли: шестьдесят процентов — советской стороне, сорок процентов — китайской администрации.

Я был удивлен такой уступчивостью. Вчера Фэн занимал гораздо более жесткую позицию.

— В обмен, — продолжил генерал, — я прошу гарантий военной поддержки моим войскам в противостоянии с японцами. Техника, боеприпасы, советники. И официальное признание моей администрации как легитимного представителя китайской власти в регионе.

Теперь все встало на свои места. Фэн торговался не столько за нефть, сколько за политическую легитимность и военную поддержку. События последних суток показали ему, что без советской помощи его позиции против японцев весьма уязвимы.

— Ваше предложение приемлемо с экономической точки зрения, — сказал я после короткого размышления. — Что касается военной поддержки — мы готовы обеспечить защиту региона от японской агрессии. Однако вопрос официального признания вашей администрации требует согласования с Москвой.

— Разумеется, — кивнул Фэн. — Но я надеюсь на вашу поддержку в этом вопросе, товарищ Краснов.

— Могу обещать, что представлю ваше предложение в самом положительном свете, — дипломатично ответил я. — А пока предлагаю сосредоточиться на практических аспектах нашего сотрудничества. После переговоров я хотел бы пригласить вас на демонстрацию некоторых образцов нашей военной техники.

Фэн заинтересованно подался вперед:

— С удовольствием принимаю приглашение.

Следующий час прошел в обсуждении деталей соглашения. Мы определили структуру будущей совместной администрации, распределение полномочий, порядок взаимодействия военных подразделений. По каждому пункту достигли разумного компромисса, записывая согласованные позиции в черновик документа.

После завершения переговоров я пригласил Фэна на заранее подготовленный полигон. Китайский генерал, явно интересовавшийся военной техникой, охотно согласился.

Мы разместились на небольшой возвышенности, откуда открывался отличный вид на полигон. По моему сигналу Окунев начал демонстрацию возможностей Т-30.

Тяжелые машины двигались с неожиданной для своих размеров маневренностью, преодолевали препятствия, которые считались непроходимыми для танков. Затем следовали скоростной маршбросок и стрельбы. Три Т-30 поражали мишени с расстояния полтора километра, демонстрируя высокую точность огня.

Фэн наблюдал за учениями с нескрываемым восхищением:

— Впечатляющие машины. Намного превосходят все, что я видел у японцев.

— Это лишь часть нашего технического арсенала, — заметил я. — А теперь, с вашего позволения, еще одна демонстрация.

По моему сигналу на позицию выдвинулась маскированная «Катюша». Расчет быстро привел установку в боевое положение.

— Обратите внимание на дальний край полигона, — сказал я Фэну. — Там мишенная обстановка, имитирующая оборонительные позиции противника.

Командир расчета поднял руку, давая сигнал готовности. Я кивнул, и в следующее мгновение воздух разорвал свистящий грохот стартующих ракет. Десятки огненных трасс прочертили небо, устремляясь к целям.

Серия мощных взрывов сотрясла дальний край полигона. Когда дым рассеялся, на месте «позиций противника» зияли глубокие воронки. Мишени полностью уничтожены.

Фэн застыл с выражением глубокого потрясения на лице. Я понимал его чувства: даже для человека, повидавшего многие войны, мощь «Катюш» выглядела устрашающе.

— Что… что это за оружие? — наконец выдавил он.

— Реактивная система залпового огня, — ответил я. — Новейшая разработка наших конструкторов. Шестнадцать снарядов за восемь секунд, дальность до пяти с половиной километров.

— И у японцев нет ничего подобного? — спросил Фэн.

— Нет. Это уникальное оружие, которого нет ни у одной армии мира.

Фэн помолчал, обдумывая увиденное, затем решительно повернулся ко мне:

— Товарищ Краснов, думаю, нам следует немедленно подписать предварительное соглашение о сотрудничестве. Временное правительство Маньчжурии готово признать особые права Советского Союза на разработку нефтяных месторождений Дацина на изложенных ранее условиях.

Я сдержал улыбку удовлетворения. Демонстрация военной мощи сработала даже лучше, чем я ожидал. Теперь Фэн не просто соглашался на наши условия, но и торопился закрепить союз юридически.

— Я также готов, — ответил я. — Документы уже подготовлены.

По дороге обратно в штаб я заметил на краю полигона группу крестьян, наблюдавших за демонстрацией. Среди них выделялись несколько человек в европейской одежде, с фотоаппаратами и блокнотами.

— Кто эти люди? — вполголоса спросил я у Александрова.

— Иностранные журналисты, — так же тихо ответил он. — Представители американского, британского и французского информационных агентств. Прибыли вчера вечером из Харбина, интересуются событиями в Дацине.

— Вы дали им разрешение присутствовать при демонстрации?

— Не напрямую, — хитро улыбнулся Александров. — Но и не препятствовал. Они обнаружили полигон самостоятельно, по шуму моторов. Я подумал, что международная огласка нам только на руку.

— Правильно подумали, — одобрил я. — Пусть весь мир узнает, что китайские патриоты при поддержке добровольцев-интернационалистов дали отпор японским захватчикам. И что они обладают впечатляющей боевой мощью для защиты освобожденных территорий.

В штабе нас ожидал подготовленный текст меморандума. Фэн внимательно изучил каждый пункт, затем решительно поставил подпись.

— Это историческое событие, товарищ Краснов, — торжественно произнес он. — Начало новой эры советско-китайского сотрудничества.

— И важный шаг к освобождению Маньчжурии от японских милитаристов, — добавил я, также подписывая документ.

После церемонии подписания Фэн отбыл в свой штаб, чтобы отдать необходимые распоряжения по координации действий с нашими частями. Я же остался в кабинете, размышляя о результатах насыщенного событиями дня.

Соглашение с Фэном значительно усиливало наши позиции в противостоянии с японцами. Мы получили не только формальное признание нашего контроля над нефтяными месторождениями, но и важного стратегического союзника. Теперь, когда японцы попытаются вернуть Дацин, им придется иметь дело с объединенными советско-китайскими силами.

Демонстрация «Катюш» и танков Т-30 также сыграла свою роль.

Я подошел к окну, глядя на закатное солнце, окрашивающее небо над Дацином в янтарные тона. Операция, начавшаяся как смелая авантюра, превращалась в историческое событие, меняющее баланс сил на Дальнем Востоке.

Сталин будет доволен. Промышленный НЭП доказал свою эффективность, позволив создать передовое вооружение, советская дипломатия укрепила позиции в стратегически важном регионе, а главное, мы получили контроль над крупнейшим нефтяным месторождением, способным обеспечить энергетическую независимость страны на десятилетия вперед.

Вечером радист принес шифрограмму из штаба Квантунской армии. Японцы, озадаченные неожиданным отпором и впечатленные нашей демонстрацией силы, предлагали провести переговоры на нейтральной территории.

В предложении сквозила тщательно скрываемая тревога. Разгром разведывательного отряда и демонстрация «Катюш» произвели на них неизгладимое впечатление.

Я собрал ближайших помощников в штабе для обсуждения.

— Японцы запрашивают переговоры, — сообщил я, протягивая расшифрованное сообщение Александрову. — Предлагают встретиться в Харбине, на территории консульства нейтральной страны.

Александров внимательно изучил текст:

— Интересная реакция. Видимо, в Токио не горят желанием