Военный инженер Ермака. Книга 1 - Михаил Воронцов

Мы покинули место, где был бой и где встретили обоз. Ушли, не дожидаясь рассвета. Пока татары не опомнились, надо уходить. Мертвых нельзя хоронить там. Татары неизбежно сюда придут и увидят могилы. Был негласный договор уважительно относиться к мертвым — например, убитых при нападении на рудник мулла Сибира похоронил на кладбище как полагается, но все же. Татары сюда придут толпой, и люди в ней будут разные. Даже если начальники скажут не трогать могилы, кто знает, что может случиться. Татары сейчас в безумной ярости.

Плыли долго, берег почти не различался — только темные пятна деревьев, редкие отблески воды. Кто грёб, кто просто сидел, опустив голову. Наступила тишина. Говорить не хотелось. Ни про бой, ни про потери, ни про завтрашний день.

Погода стояла угрюмая. Тучи тяжелые, свинцовые, нависли низко. Небо будто прижалось к нам, не давая дышать. Ветра почти не было, но казалось, что всё вокруг пронизано ожиданием и тоской.

Мертвые лежали на одном струге, укрытые парусиной. Некоторых я знал по имени, с кем-то разговаривал. А теперь их души не с нами.

Берег выбрали поутру. Роща, чуть выше воды. Несколько низких берез, старый кедр на пригорке. Подошли, причалили, молча вышли. Никто не говорил, что делать, не командовал — просто начали выносить тела. Осторожно, бережно, как раненых. Хотя никто из них уже не чувствовал боли.

— Здесь, — сказал Ермак, указывая место под деревьями. — Под корнями, в тени. Чтоб вода не дошла. Чтоб зверь не потревожил.

…Лопат не хватало, помогали ножами, руками, кое-кто срезал дерн топором. Земля была плотная, влажная, с глиной. Работа шла медленно. Пока копали, кто-то вырезал крест из доски — просто и грубо. Без надписей. Только глубокие зарубки на древесине по числу похороненных.

Когда всё было готово, мы сложили тела в могилу. Без гробов, просто в плащах. Лица закрыты, руки скрещены. Кто-то тихо произнёс имя, кто-то приложил к губам крест, кто-то стоял, опустив глаза. Я молчал. Не хотел ничего говорить. Всё казалось неуместным.

Молитву читал сам Ермак.

— Господи, упокой души рабов Твоих… кто был с нами, кто стоял за нас… и не пощади врагов наших, если Ты того хочешь…

Крест вкопали крепко, вокруг уложили камни. Когда всё было закончено, мы ещё немного постояли, а потом снова струги, снова вода. Мы тронулись в путь к городу. Далеко ещё, но домой путь всегда легче.

Я сидел на корме, глядел в серую воду. По небу ползли тучи, то открывая, то закрывая редкие просветы. Дождя еще не начался, но был уже рядом. В воздухе пахло сыростью, мокрой древесиной и чем-то неуловимым, как перед грозой.

…Сибир показался через несколько дней, сквозь сизую дымку и тонкий, колючий дождь. Издалека он казался почти игрушечным — крошечные домики, частокол, сторожевые вышки. Но стоило подойти ближе, как всё стало настоящим: запах дыма из труб, звук топора, редкий собачий лай. Весь городок вышел нас встречать.

На берегу стояли казаки, женщины, дети, старики. Глядели молча. Сразу было видно — ждут не добычи. Ждут вестей.

Когда увидели Ермака, ахнули. Похоже, все знали о слухах и предсказаниях. Но нет, мы оказались сильнее судьбы.

Когда наш струг ткнулся в берег, первым вышел к нему Матвей.

— Ермак… — только и смог сказать он.

А потом спросил:

— Сколько…?

— Восемнадцать, — тихо ответил Ермак. — Похоронены на берегу.

Какая-то женщина закричала, наверное, узнав о том, что ее муж погиб. Другая обняла ее и увела в сторону. Один казак, молодой, с рыжим чубом, стоял, не моргая, глядя на воду. Его брат был убит в том бою. Я помнил. Он были удивительно похожи.

Я увидел Юрпаса — шаман стоял чуть в стороне, в своём обычном наряде: кожа, мех, деревянные бусы. Рядом с ним — Даша. Она была в тёмном платье, лицо бледное, но спокойное. Ветер трепал её волосы, она не убирала их — просто смотрела.

Когда Ермак направился к воротам, все притихли. Он шёл медленно, но уверенно. Так возвращается к себе домой хозяин. Лицо в царапинах, рукава кафтана порваны вражескими клинками, но живой, настоящий. Не привидение.

Юрпас выдохнул что-то на непонятном мне языке и сделал шаг назад.

— Жив… — пробормотал он на русском. — Его дух силён…

Даша стояла, прижав руки к груди. Взглянула на меня и подошла. Как бы невзначай. Не хотела даже намека давать окружающим на наши отношения.

— Ты живой, — сказала негромко. — Я знала, что так будет, но…

— Живой, — кивнул я. — И Ермак тоже. Все будет хорошо.

Мы не обнимались, не хватались за руки, просто постояли рядом. Полминуты, а то и меньше. Затем Даша прошептала:

— Я позже приду.

И ушла обратно, не оглядываясь

Потом мы начали разгружать привезенное. Порох, соль, железо, вещи и все остальное. Переносили молча. Я носил вместе со всеми. Особенно тяжелыми были мешки с солью. Один раз я поскользнулся и чуть его не выронил. Хорошо, что соль — не посуда, упадет — не разобьется.

Где-то через полчаса ко мне прибежал молоденький казачок.

— Ермак зовет на совещание, — сказал.

Я отнес мешок, который был у меня в руках, и пошел к Ермаку.

Там уже были все. Сотники, Мещеряк, Лиходеев, главный стрелец «Волк» Собакин, Лука Щетинистый — все, кто имел отношению к оружию. Кроме них, здесь сидели и Лапоть, и кузнец Макар, и староста Тихон Родионович — без него с имеющимися людскими ресурсами не разобраться.

Первым начал говорить Ермак.

— Обоз доставлен. Самое главное, что есть порох. К сожалению, его не так много, как хотелось бы, поэтому будем экономить по-прежнему.

Затем помолчал и добавил:

— То, что мы думали, оказалось правдой. Больше нам грузы поставлять не будут. Не верят Строгановы, что мы сможем победить. Не хотят связываться с безнадежным делом.

Люди зашевелились, вздохнули, но никто ничего не сказал. Видимо, действительно были готовы к такому.

— Значит, остается в силе наш план. Разбить татар, когда она пойдут на Сибир, и тогда в наше дело поверят. Уже будет другой разговор. Победителям помогать легче.

— Эх, Ермак Тимофеевич, будет ли так, даже если победим… — проговорил Собакин.

— Будем надеяться, — жестко сказал Ермак. — В любом случае, город мы отстоим.

— Это да, — согласился Собакин. — Отступать не