Оракул с Уолл-стрит 8 - Алим Онербекович Тыналин

повторяйте. Последние полгода в Вашингтоне происходят странные встречи. Официально их не существует, но люди из европейских посольств регулярно навещают наших промышленников.

— Каких именно?

— Сталелитейных магнатов, оружейных заводчиков, химических концернов. Темы обсуждений засекречены, но мои источники говорят о «промышленной кооперации» и «международной стабилизации рынков».

— А конкретнее?

— Говорят о создании международного альянса промышленников. Цель — предотвратить экономические кризисы через контролируемое регулирование производства и цен.

«Альянс промышленной стабильности» — та же организация, о которой упоминал Честерфилд. Но если она ведет переговоры в Вашингтоне, значит, американские власти в курсе происходящего.

— А правительство поддерживает эти планы?

— Официально нет. Неофициально некоторые министры считают идею разумной. Особенно после недавних колебаний на бирже.

— Какие министры?

— Торговли, промышленности, даже военное ведомство проявляет интерес. Говорят о необходимости «международной координации» в случае экономических потрясений.

Если американское правительство рассматривает возможность передачи контроля над экономикой международной организации, ситуация серьезнее, чем я предполагал.

— Смит, а есть информация о германском участии в этих планах?

— Немцы? — он нахмурился. — Странно, что вы спрашиваете. Да, германские представители самые активные участники переговоров. Особенно люди от крупных промышленных концернов.

— Krupp? IG Farben?

— Именно они. Плюс несколько банков из Гамбурга и Франкфурта. Очень солидные люди, очень убедительные предложения.

Мы допили кофе в молчании. Картина становилась все более ясной и пугающей. Германские промышленники создали международный альянс под благородными лозунгами экономической стабилизации. И некоторые американские политики готовы были поддержать эту идею.

Возвращаясь в офис, я размышлял об услышанном. В 1931 году в Германии набирала силы партия, которая через несколько лет развяжет мировую войну. И уже сейчас германские промышленники готовили почву для контроля над мировой экономикой.

О’Мэлли ждал меня с новыми телеграммами:

— Босс, странные новости. Все атаки в Европе внезапно прекратились. Одновременно, как по команде.

— А что взамен?

— Вот тут становится интересно. Европейские партнеры сообщают о начале массовых покупок. Кто-то скупает акции американских железных дорог через лондонские банки.

— Какие именно дороги?

— Pennsylvania Railroad, New York Central, Baltimore Ohio. Все крупнейшие транспортные артерии Восточного побережья.

Железные дороги, оборонные заводы, химические предприятия… Кто-то методично приобретал контроль над ключевыми элементами американской экономики.

— О’Мэлли, а есть информация о покупках в других регионах?

— Да, босс. Из Чикаго сообщают о скупке сталелитейных заводов. Из Детройта — автомобильных предприятий. Из Питтсбурга — угольных шахт.

— Все через те же европейские компании?

— Все через них. Но есть новая деталь, теперь они не скрываются. Операции проводятся открыто, через крупные банки, с полным соблюдением законности.

Это меняло дело. Фаза тайных атак закончилась, началась фаза открытых приобретений. Кто бы не стоял за операциями, он больше не боялся огласки.

Телефон зазвонил. О’Мэлли снял трубку:

— Мистер Стерлинг, звонят из Сан-Франциско. Говорят, что неизвестные покупатели скупили контрольный пакет Pacific Maritime Bank.

— Те же методы?

— Те же методы, но в открытую. Никаких подставных фирм, никакого сокрытия. «European Industrial Consortium» прямо заявил о приобретении банка «для расширения трансатлантических операций».

Я подошел к карте и отметил новые точки покупок. Получалась стройная система: контроль над транспортом, промышленностью, финансами и коммуникациями. Классическая схема экономического завоевания.

— О’Мэлли, — сказал я, изучая карту, — наши противники перешли к открытой фазе операции. Теперь они не атакуют, они покупают.

— Но зачем?

— Чтобы через несколько лет контролировать американскую экономику изнутри. А когда придет время, использовать этот контроль в своих целях.

— Каких целях?

До прихода нацистов к власти оставалось два года. До начала войны — восемь лет.

— Подготовка к войне, О’Мэлли. Самой страшной войне в истории человечества.

И мы только что стали свидетелями первых шагов этой подготовки.

* * *

Дождь начался именно тогда, когда О’Мэлли больше всего нуждался в сухой погоде. Мелкие капли барабанили по козырьку его шляпы, превращая вечерний Манхэттен в размытую акварель из неоновых вывесок и мокрого асфальта.

Патрик О’Мэлли не любил играть в детектива. Его дело охранять босса, разбираться с неприятностями и иногда ломать пальцы тем, кто плохо понимает деловые предложения мистера Стерлинга.

Но когда босс попросил найти происхождение загадочного документа, О’Мэлли взялся за дело с тем же усердием, с каким когда-то ирландские докеры учили его не задавать лишних вопросов.

Единственная зацепка была тонкой как паутина: типографская метка в углу официального бланка «European Industrial Consortium». Мелкими буквами, почти незаметно: «Meridian Press, Est. 1919».

Телефонный справочник Манхэттена оказался толще библейского писания и в два раза менее полезным. Но после двадцати минут поисков О’Мэлли нашел адрес: Докер-стрит, 57, подвал.

Странное место для типографии, обслуживающей европейские финансовые концерны. Слишком далеко от Уолл-стрит, слишком близко к местам, где честные люди не задерживались после заката.

Докер-стрит встретила О’Мэлли запахом рыбы, машинного масла и чужих секретов. Уличные фонари горели через один, создавая карманы света и тени, удобные для тех, кто предпочитал оставаться незамеченным. Дом номер пятьдесят семь оказался узким трехэтажным зданием, зажатым между складом угля и конторой судоходной компании.

Вывеска «Meridian Press» висела над входом в подвал, едва заметная в тусклом свете. О’Мэлли спустился по скользким ступенькам, толкнул тяжелую дверь и оказался в мире чернил, бумаги и механического грохота.

Типография была маленькой и тесной. Два печатных станка времен президента Тафта занимали большую часть помещения, между ними протискивались стеллажи с бумагой и банки с краской. За одним из станков возился невысокий темноволосый мужчина в испачканном фартуке.

— Мы закрыты, — сказал он, не поднимая головы.

— Сальваторе Медичи? — О’Мэлли достал из кармана поддельное удостоверение страхового агента, изготовленное специально для таких случаев.

Итальянец обернулся. Лицо у него было нервное, с глазами человека, который слишком много знает и слишком мало спит.

— Кто спрашивает?

— Томас О’Хара, Metropolitan Insurance, — О’Мэлли протянул удостоверение. — Расследую случай мошенничества с использованием поддельных документов. Возможно, кто-то злоупотребил услугами вашей типографии.

Медичи взглянул на удостоверение, затем на лицо О’Мэлли. Что-то в его взгляде говорило о том, что неприятности он ожидал уже давно.

— Не знаю ни о каком мошенничестве, — сказал он осторожно.

О’Мэлли достал из кармана бланк «European Industrial Consortium»:

— Это ваша работа?

Медичи бросил взгляд на документ и побледнел:

— Откуда у вас это?

— Документ использовался для оформления мошеннической сделки на полмиллиона долларов. Если типография замешана в преступлении, это может дорого обойтись всем участникам.

Это была ложь, но достаточно правдоподобная. Медичи нервно вытер