Эмма - Рина Рису

– Думаю, ты меня поймёшь не хуже других, Эшли. Весь этот шум в моей жизни всё равно когда-нибудь мне надоест. С каждым разом мои амбициозные желания перерастают в мечты о маленьком и уютном домике у озера.

– Как в фильме. Ты и твои друзья будут спасать мир, а потом лежать в гамаках среди тихого леса.

– Было бы здорово, ты права. А как насчёт тебя? Уже поместила на свою картину гамаки твоих друзей?

– У меня нет друзей. Грейс, Раф, Зейн и Рокси – мне не друзья. Им плевать на меня, я просто шестёрка, которую можно поставить на шухер, попросить принести чай, свалить на неё все проблемы и ответственность за их выходки. Чувствую себя использованной тряпкой, о которую вытирают ноги. После жизни в их окружении чувство о потерянном времени не оставляет меня. Я так рада, что смогла поговорить с тобой, спасибо тебе, Эмма. После смерти матери мы с отцом почти не говорили, тем более о моих мечтах и планах. Ну а когда он покинул меня, я сломалась на куски.

– Решено.

– Ты о чём?

– Сейчас для этого неподходящие условия, но пообещай мне, что повесишь мой гамак рядом с какой-нибудь яблоней! А в благодарность я куплю тебе самый лёгкий и простенький мольберт. Раз уж ты любишь рисовать, то напишешь мне картину «Гибрид и яблоки», как «Девочка с персиками», – говорила ЭмКей и смеялась, но только потом увидела, что Эшли плачет. – Эй, ты что? Прости, если я тебя чем-то обидела!

– Хорошо, – отвечала Эшли, вытирая слёзы, которые не переставали литься из глаз. Её улыбка была самой искренней изо всех, которые ЭмКей когда-либо видела. – Я обещаю, Эмма, обещаю! Я повешу самый красивый и крепкий гамак, который только смогу найти!

– Он будет такой же крепкий, как наша с тобой история, я уверена. Можешь поплакать, не переживай, тебе точно станет легче, – говорила ЭмКей и, обняв девушку, гладила её по голове.

Эшли не переставала плакать. Не было понятно, плачет она от радости или от обиды, что давно уже не слышала ласковых слов в свою сторону. Она пережила слишком тяжёлые события. У неё умерли родители, а те, кого она ненавидела больше всех, стали её роднёй. Те, кто мог бы быть рядом и поддерживать, просто издевались над ней и использовали. Сейчас она в объятиях человека, с которым мечтала просто поговорить два года. Ей приходилось идти на опасные для её жизни поступки, но она шла к своей цели, несмотря ни на что. Такой человек, как она, заслуживает уважения, искренней поддержки и хоть одного, но настоящего друга.

– Почему ты всё это для меня делаешь? Я же совершенно чужая для тебя, – говорила Эшли, чувствуя себя намного лучше.

– Скажу проще: я разглядела в тебе ту самую доброту и честность, которые ты старалась скрыть столько лет. Я считаю, что ты достойна именно такого к себе обращения. Тем более я ничего особенного не сделала.

– После всех твоих слов, улыбки, поддержки мне действительно на душе стало намного легче.

– Одна моя хорошая подруга как-то сказала, что для того, чтобы спасти человека, его достаточно просто обнять.

Вскоре девушки стали расходиться по домам. Они решили, что оставят этот разговор втайне даже от друзей ЭмКей. Она бы всё равно не смогла донести до них все чувства и эмоции, которые испытала, тем более это было бы слишком опасно для Эшли. Самой ЭмКей ещё нужно было выспаться перед дорогой, да и чтобы не опоздать на поезд. Девушка очень устала после такого наплыва эмоций, тихо зашла в комнату, приготовила будильник и нужные ей вещи для отъезда и уснула буквально за минуту.

Когда она проснулась, её окно было приоткрыто, а билет с документами лежали на полу. ЭмКей списала всё на то, что ночью мог сильно подуть ветер, поэтому, не придав этому особого значения, собралась в путь.

Когда она уходила, родители ещё спали. Если бы она их разбудила и всё рассказала, план бы был испорчен, поэтому она написала записку: «Дорогие мама и папа, не переживайте за меня; если что, я буду на связи каждую минуту, буду докладывать вам о своём самочувствии и что жива-здорова. Верьте в меня; благодаря этому, я приму правильное решение. Люблю, ваша дурная дочурка», – и вышла из дома. На дворе было туманно и холодно, на улице никого: было слишком рано для того, чтобы кто-либо прогуливался по улицам. Ей ничто не помешало спокойно дойти до вокзала, сесть на своё место и наблюдать движение горизонта за окном. Спустя некоторое время ЭмКей прибыла на место назначения и почувствовала родной и чистый воздух.

Глава 21

– Ой, какая же ностальгия пробирает. Ну, здравствуй, родная Трансильвания!

У ЭмКей зазвонил телефон.

– Точно по расписанию, какие же они пунктуальные. Да, привет, мам, пап.

– Привет? Просто привет? Ты сошла с ума, юная леди!

– Я там слышу, мама к телефону рвётся.

– Родная моя, как ты? Всё хорошо? Почему ты уехала? Почему одна, без нас? Что-то серьёзное? Где ты вообще? Как там погода? Тебе не холодно? Ты тепло оделась?

– Мама! Попридержи коней. В Трансильвании мне никогда не бывает холодно, сами знаете.

– Что?! Куда ты поехала?! Юная леди, – отец вырывал телефон, Сара давала ему договорить, а затем сама продолжала задавать вопросы. – Ты у меня по возвращении такой нагоняй получишь!

– Доченька, ты хоть скажи, у тебя всё хорошо?

– Да, мам, не переживай. Ты сказала, что веришь в меня. Я вас не подведу, вернусь живой и здоровой. Я вам ещё позвоню, мне на автобус надо бежать, а то опоздаю. Пока, люблю вас, – ответила ЭмКей и поспешила в путь.

В её планах было съездить на кладбище и навестить своих любимых и лучших друзей. Дорога была неблизкой, поэтому и потребовались пересадки на разные автобусы. Первые полгода после их смерти она ездила туда почти каждый день, поэтому и знала дорогу наизусть. У ЭмКей было продумано всё до мелочей. Даже если бы автобусы перестали ходить, она знает дорогу и смогла бы пройтись пешком.

В окне уже третьего автобуса виднелась большая часть достопримечательностей города, так что чувство ностальгии пробивало её до самых костей. Она видела места, где гуляла с друзьями, ела мороженое, пила горячий шоколад и ходила в кино. Все эмоции, которые ЭмКей испытывала, не делали ей больно, ведь она следовала совету Джонатана: «Вспоминай о них с улыбкой на лице».

Как бы она ни пыталась, но и мысли об этом парне тоже