Хроники Дерини. Компиляция. Книги 1-15 - Кэтрин Куртц

на себе взгляд короля, Катан с улыбкой набросил алый плащ на плечи своему господину. По подолу плаща шла золотая вышивка, и точно так же были украшены рукава и ворот. На левом плече оруженосец закрепил большую фибулу, величиной с ладонь, украшенную золотым львом Гвиннеда. Это был подарок, который Микаэла сделала королю после рождения маленького принца Оуэна. Для всех троих это был символ надежды на возрождение рода Халдейнов.

Райс-Майкл был благодарен Катану за то, что тот именно сегодня вспомнил об этом, и мельком погладил фибулу пальцами, сделав затем вид, будто поправляет складку на рукаве. Он знал, что Катан уловит смысл этого жеста. Фульк в это время потянулся за зеркалом из полированного металла, а потому ничего не заметил.

— Хороший выбор, сир, — объявил Фульк, поправляя зеркало, чтобы король мог как следует себя разглядеть.

— Да, согласен.

Критическим оком король окинул свое отражение, взволнованно проводя рукой по коротко остриженным волосам, а затем принялся поворачиваться, чтобы оглядеть себя со всех сторон. Сам он предпочел бы отпустить волосы подлиннее, возможно, даже перехватывать их в хвост или заплетать в косу на северный манер, но сановники почему-то запретили ему, настаивая на короткой стрижке, с которой он напоминал монаха, — по счастью, хотя бы без тонзуры. Райс-Майкл часто гадал, какое им дело до его прически. Вероятнее всего, таким образом они пытались лишний раз утвердить свою власть над ним. Но порой ему также приходила на ум аналогия с Самсоном, как если бы советники, остригая ему волосы, пытались лишить короля богоданной власти и силы.

Но, по крайней мере, с такой короткой стрижкой хорошо был виден Глаз Цыгана. Огромный рубин сверкал в мочке правого уха, тот самый, что до него принадлежал отцу, а затем поочередно обоим братьям. Эта серьга считалась частью королевских регалий Гвиннеда, и первым ее носил король Синхил Халдейн, однако нынешние королевские советники даже не подозревали, что Синхилу ее вручил маг-Дерини, тот самый, что позднее стал известен как Святой Камбер. Древняя легенда, о которой сановники также не имели понятия, гласила, что Глаз Цыгана был одним из даров, которые волхвы преподнесли младенцу Иисусу, и позже он был продан, чтобы оплатить бегство в Египет. Райс-Майкл не знал, правда это или нет, однако для него Глаз Цыгана оставался одним из подлинных символов королевской власти, которой, возможно, он никогда не будет обладать в полной мере.

— Пожалуй, пойдет, — промолвил он, оборачиваясь к Катану. — Дело за короной.

Из красивого деревянного ларца, украшенного медными заклепками, Катан бережно извлек золотую с серебром Державную Корону Гвиннеда; ее украшали ограненные рубины величиной с ноготь, а в переплетениях крестов и листьев красовались самоцветы чуть поменьше. На черных как смоль волосах короля венец смотрелся просто поразительно.

— Да, ничего не скажешь, — одобрительно пробормотал Фульк, любуясь королем поверх зеркала, и Катан также улыбнулся, довольный. — Это должно произвести впечатление на торентского посланца.

— Ну что ж, у нас будет возможность это проверить, — с усмешкой отозвался король.

* * *

Однако перед этой встречей Райсу-Майклу предстояло еще получить последние наставления от советников, которые собрались в небольшой приемной, расположенной прямо за стеной тронного зала. Ему велено было чуть задержаться, чтобы дать возможность сановникам занять в зале свои места, — и это дало королю возможность понаблюдать за собравшимися, прежде чем появиться перед ними. Припомнив все данные ему указания, он помолился, чтобы Бог даровал ему мужество, а затем осторожно приотодвинул край тяжелого бархатного занавеса, отделявшего приемную от тронного зала.

Народу собралось не так много, как он рассчитывал, — впрочем, возможно, это и к лучшему, поскольку, учитывая вести, принесенные торентским посланцем, едва ли атмосфера собрания будет слишком любезной. Более всего его удивило то, что среди собравшихся оказалось не так уж мало женщин, в большинстве своем жены и дочери сановников или придворные дамы королевы, взволнованно перешептывающиеся между собой. В большинстве своем они расселись на скамьях в оконных нишах, выходивших на дворцовый сад. Некоторые даже принесли с собой корзины с вышиванием.

Впрочем, несомненно, происходящее не могло их не взволновать, ведь Гвиннеду грозила война. Микаэла также хотела присутствовать, но Хьюберт запретил ей. Сейчас архиепископ с Полином стояли справа от тронного возвышения. Полин переговаривался о чем-то с архиепископом Ориссом, которого специально ради такого случая, невзирая на недомогание, подняли с постели. Вид у старика был такой, словно он едва ли дотянет до конца дня. За спиной у них Таммарон отдавал последние распоряжения капитану лучников, украдкой показывая на длинную галерею, что шла поверху, вдоль правой стены зала. Чуть левее, у самого помоста, Ран с Манфредом что-то внушали рассерженному лорду Ричарду Мердоку. Альберта нигде не было видно. Кроме того, в зале у самого помоста толпились рыцари и прочие придворные, ожидавшие появления короля.

В дальнем конце зала под бдительным надзором стражников находились торентские посланцы: с полдюжины воинов в восточных доспехах и рыжеватых плащах. Один из них держал в руках белое шелковое знамя на длинном древке, а под знаменем стоял невысокий темноволосый человек, — должно быть, сам торентский герольд. На доспехах его красовался герб с черным оленем Фурстанов на серебряном поле, украшенный золотой короной.

— Полагаю, все готово, сир, — шепнул Фульк ему на ухо.

Что-то буркнув в знак согласия, Райс-Майкл опустил занавес и принял из рук Катана халдейнский меч в ножнах. Он уложил его на сгиб левой руки, держа рукоять подобно кресту. Затем кивком он подал Фульку знак, и тот распахнул тяжелый занавес. Король двинулся вперед в сопровождении обоих оруженосцев.

При появлении короля придворные зашевелились, затем почтительно примолкли и склонились в поклоне. Впрочем, это был не самый торжественный выход, и он не сопровождался державными церемониями, дабы не придавать слишком большого значения торентским посланцам. Райс-Майкл с озабоченным видом ответил на поклоны придворных, а затем медленно опустился на трон под балдахином с гербами Халдейнов, и вновь передал Катану меч. В который уже раз за эти годы он пожалел, что занимает сейчас то место, которое по праву принадлежало бы его брату Джавану, — однако заставил себя изгнать прочь все эти отвлекающие мысли. Джаван погиб, а он был еще жив, и если хотел оставаться в живых и дальше, то должен был на каждом шагу соблюдать сугубую осторожность.

Коннетабль Удаут выступил вперед, дабы, как положено, объявить о начале аудиенции, и в этот момент из бокового входа показался лорд Альберт, а с ним и двое измученных истмаркских гонцов. Их сопровождало с полдюжины рыцарей Custodes в черных одеждах, и среди них, в такой же черной