Олегархат им. тов. Сталина - Квинтус Номен

что «излишек денег» из экономики будут убираться с помощью экспортных поставок. Да, увеличение экспорта в этом может оказать приличную помощь, но все же основной расчет делался на увеличение производства товаров народного потребления. И да, главным образом с помощью «перспективных технологий», потому что лишь таким способом можно добиться заметного увеличения производительности труда и, как следствие, появления значительных дополнительных объемов таких товаров. И работа в этом направлении велась серьезная, например, в Сергиевом Посаде в конце весны заработал заводик, выпускающий ежесуточно по семьдесят пять тысяч литровых бутылок с газировкой. Его там разместили, потому что под всем Сергиевопосадском районом на глубине в пару сотен метров «плескалось» целое море прекрасной, оставшейся еще со времен не самого последнего ледникового периода, пресной воды. С очень интересным минеральным составом, и знаменитый Гремячий ключ, вода в котором считалась вообще святой, из этого «моря» и вытекал. Там даже была идея воду на фабрику непосредственно из Гремячего ключа и брать, все же из родника бьет более двадцати тонн воды в час — но возобладала идея воду все же «брать из-под себя»: пробурить скважину в полтораста метров оказалось несложно, а возить воду на завод за тридцать километров — так себе идея. Тем более, что завод планировалось в ближайшие годы расширить раз так в несколько, а для трехмиллионной Москвы семьдесят пять тысяч бутылок явно маловато…

Ну а «технологии» тут заключались в том, что воду разливали в бутылки из лавсана. То есть в хорошо знакомые мне ПЭТ-бутылки, которые и сами по себе почти ничего не весят, и перерабатываются на сто процентов. А система раздельного сбора отходов и в Москве уже была неплохо налажена, но для бутылок и она не требовалась: бутылка с газировкой стоила рубль, а пустая сдавалась за полтинник, так что народ практически все бутылки честно сдавал. Мне занимавшиеся этим заводом инженеры их КПТ говорили, что самым сложным было «изобрести» недорогой клей, которым этикетку у бутылке приклеивали, и который бы легко смывался простой водой — но наш народ любую трудность преодолеет, и эту тоже преодолел. Ну а то, что заметного (в масштабах страны) этот заводик прироста ТНП не дал — так он и сам в этих масштабах проскочил почти незамеченным, других заводиков и заводов за последний год понастроили очень немало. Очень-очень немало, так что большая часть «дополнительной» валютной выручки пошла как раз на приобретения не всякого импортного барахла, а оборудования для его производства.

И лично мне очень понравилось даже не то, что оборудование это закупалось в основном для СССР, а то, что даже самым «дружественным странам социалистического лагеря» предлагалось — если им что-то от Советского Союза получить хотелось — производство этого чего-то в СССР и налаживать. За самыми мелкими исключениями, в ту же ГДР СССР поставлял сталь и чугун так сказать «в исходном виде», а вот сырая нефть не продавалась, туда отправляли нефтепродукты с завода, выстроенного немцами в Белоруссии. И даже не целиком выстроенного за немецкий счет, а «при долевом участии», то есть ГДР туда поставил довольно приличную часть оборудования. Но немцам из-за этого предоставлялись значительные скидки на бензин и солярку, а вот полякам предлагалось нефтепродукты покупать уже «по мировым ценам». Правда, и их продукцию СССР приобретал тоже по «мировым»… то есть по факту почти ничего и не покупал: за деньги, которые просили поляки, можно было купить такого же, но лучше и дешевле у буржуев, а на вопли о «социалистической солидарности» оттуда никто внимание не обращал. Потому что солидарность, тем более социалистическая — она взаимная…

Поэтому торговля с социалистическими странами для меня выглядела несколько удивительно (в том плане, насколько она отличалась от той, которую застала я): самый большой торговый оборот у СССР был с ГДР (что было объяснимо), за второе и третье место с переменным успехом «спорили» Венгрия и Болгария, на пятом месте шла Чехословакия (откуда главным образом поступали изделия легкой промышленности), Польша шла шестой (с огромным отрывом от чехов), а на последнем месте (в Европе) шла Румыния, откуда поступала в приличных количествах лишь мебель). А вот на четвертое место уверенно вырвалась Северная Корея, поставляющая очень много металлов (медь, цинк и «редметы»), и где-то между Польшей и Румынией шел Китай. Югославия (после того, как Тито попер против Сталина) вообще всерьез не рассматривалась в качестве торгового партнера, а Куба, в которой правил товарищ Фидель, вообще стояла в этом списке особняком. То есть информации по объемам торговли с Кубой вообще почти не было, даже для меня ее не было — то есть я знала, что с Кубы в огромных объемах поступает вроде бы сахар, но понять, куда он девается, мне не удалось: отечественное производство вроде бы почти полностью покрывало потребности населения, и куда девалось почти три миллиона тонн «белой смерти», я не понимала. Впрочем, я и не интересовалась этим особо, торговлей с Кубой занимался специальный отдел при Политбюро, и там было больше политики, чем экономики — а я политикой не занималась.

То есть я слышала тезис о том, что «политика есть концентрированное выражение экономики», но я искренне считала, что концентрировать можно лишь что-то, уже реально существующее, и я как раз основу «концентрата» и готовила. А раз уж судьба меня загнала в Пхеньян, то и «готовить экономику» мне удобнее всего было именно здесь. И проще всего: сколь бы ни странно это прозвучало, но именно в Корее, причем конкретно в Северной, существовал самый высокий потенциал развития экономики, и я решила им воспользоваться на сто сорок шесть процентов. И это не форма речи, точнее, не совсем «форма»: по моим расчетам за год корейскую экономику именно на столько и можно было увеличить.

У северных корейцев очень странное отношение к детям. С одной стороны, временами кажется, что они детей чуть ли не обожествляют, причем не только своих, а всех, и лозунг «все лучшее — детям» в КНДР точно не пустой звук. С другой стороны, тут дети начинают работать (например, в поле) буквально я пяти лет, и им ни малейших послаблений родители не дают. Но если копнуть поглубже, то окажется, что детей работать заставляют не ради того, чтобы их «поэксплуатировать», их таким образом учат. Учат всему, что умеют делать родители, и родители стараются начать учебу как можно раньше. Для того, чтобы дети, переняв опыт родителей, затем стали учиться дальше и становились уже лучше своих предков.

Если долго к корейцам приглядываться, то,