Моровое поветрие - Рита Хоффман

вспоминала о времени, проведенном в доме ведьм. И как ее угораздило с ними связаться? Почему она не убежала, когда увидела, что они творят? Будто заворожили ее.

– Нужно найти Вереска! – твердо сказала Ярина, уводя Станислава от толпы.

– А я только обрадовался, что он исчез, – проворчал Станислав.

– Не время о ваших глупых склоках думать, я хочу исправить то, что натворила.

– Ты о сердце?

– О нем самом. Вереск бабкину книгу забрал, мне нужно ее прочитать. Вдруг есть способ вернуть Владлену то, что я отняла?

– Добрая ты. – Станислав остановился, потянул ее за руку и привлек к себе. – Это мне в тебе и нравится.

Их губы встретились, поцелуй показался Ярине сладким, как ивовый мед. Большая ладонь Станислава легла на затылок, пальцы зарылись в волосы, по шее побежали мурашки, а тело охватила истома.

– Извини, – выдохнул он. – Я должен был позволения спросить.

Ярина не ответила, не захотела портить чарующий миг. Провела пальцами по его щеке, развернулась и потянула его за собой.

Глава 21. Лука

До гор они добрались к середине дня. Волкодлаки сами не свои стали: переругивались, рычали, чесались, словно шелудивые псы. Лука не чувствовал ничего подобного, потому старался помалкивать, чтобы не злить остальных.

Нариман привел стаю к надежно укрытой пещере, вместе с другими мужчинами расчистил вход, а после женщины стали вносить внутрь шкуры и поклажу. Кто-то споро развел костер, Ораз занялся мясом, Лука же сел на землю неподалеку и наблюдал за размеренными приготовлениями волкодлаков к грядущей ночи.

– Умаялся?

Даная села рядом, вытянула ноги и устало вздохнула.

– Я ничего не делал. – Лука пожал плечами.

– Берегут тебя. С гостями принято обращаться внимательно и уважительно.

– А я уж подумал, что мне не доверяют.

– Некоторые. Но главное, что Нариман тебя принял, остальные не посмеют против него выступить.

– Братья, которые ему бросили вызов, иного мнения.

– Они посрамлены, – жестко сказала Даная. – Лишиться чести для волкодлака – одно из худших наказаний. Но они сами виноваты.

– Дети тоже обращаются? – Лука указал на чумазую малышню, рассевшуюся у костра.

– Эта ночь первой ни для кого не станет, а вот к зиме двое достигнут возраста.

– И вы оставите их без присмотра? Пока сами рыскать по земле будете?

– Мы их не тронем, даже в облике зверя волкодлаки своих детенышей не обидят. Уложим их спать, сами поднимемся на гору, а к утру уже сбросим шкуры. Мы много раз так делали, бояться нечего.

– Надеюсь, я тоже вреда им не причиню.

– У тебя желание только одно будет – добраться до Владлена. Так что на детей ты даже внимания не обратишь.

К ним подошла Ныгмет. Она вытряхнула пепел из трубки и сказала:

– Поешь и начнем ритуал. Нужно успеть до темноты.

– Где ты меня оставишь? – Лука поднялся с земли и отряхнул штаны. – Прямо здесь?

– Нет, с нами на гору пойдешь. А если идти не сможешь, тебе помогут.

Ему не хотелось оставаться беззащитным среди обратившихся волкодлаков, но делать было нечего. Не найди он эту стаю, ему пришлось бы приковать себя цепями к дереву и надеяться, что они выдержат.

Еду разделили на всех, беседы не вязались, лесную тишину нарушали лишь редкие звуки. Даже дети вели себя куда тише, чем обычно, чувствуя, что лучше старших сегодня не донимать.

Луке кусок в горло не лез, но он заставил себя поесть, а после отнес в пещеру меч и достал из сумки завернутые в кожу ножи.

Воспоминания с ними связаны были самые скверные, они пахли подземельем и кровью. Где Псарь их раздобыл, Лука не знал, но помнил день, в который изверг швырнул сверток в клетку и сказал: «Сегодня ты обратишься».

Лука не был готов к той боли, которую почувствовал, впервые перепрыгнув через ножи. Тело словно пламя объяло, каждая кость с треском ломалась, чтобы принять новую форму, клыки прорезались, выталкивая человеческие зубы. Его рот был полон крови, он захлебывался ею и кричал, но Псарь, наблюдавший за его мучениями, не сказал ему ни слова, лишь ухмылялся, наслаждаясь агонией.

От этих воспоминаний Лука мелко задрожал и вцепился в сверток с ножами так, что на коже остались следы от ногтей. Он ненавидел обращаться. В ночи, которые стая Данаи называла особыми, Лука всегда жалел, что не родился обычным человеком. Мог ли хоть кто-то на этой земле представить ту боль, что испытывают волкодлаки при обращении? Разве что горящие заживо.

– На тебе лица нет, а ведь мы ритуал даже не начали. – Ныгмет протянула ему трубку. – Пойдем.

Пока шаманка отводила его подальше от пещеры, Лука вдыхал мерзкий на вкус дым и пытался подавить тошноту. Чтобы хоть немного успокоиться, он прикоснулся к луннице, болтавшейся в ухе, и с теплом вспомнил о Владлене.

Давно они не разлучались, с тех пор как едва не случилась беда. Каким чудом Владлен сумел в ту ночь лед на реке проломить? Если бы не это везение, Лука бы всю жизнь провел в терзаниях и эта жизнь была бы короткой. Случайно встретились, случайно совершили ритуал, случайно уехали из безымянных земель… Не пора ли долей это назвать? Столько случайностей произойти просто не могло.

Тогда, в холодную зимнюю ночь, Лука сумел улизнуть из Ясностана, украв по пути плащ Светозарного. Он не знал, куда идти, не знал, как жить на воле, потому случайному спутнику втайне рад был, хоть и побаивался его сперва. Что бы он делал, не окажись в ту ночь Владлена у моста? Куда бы поехал?

А сколько раз он порывался сбежать от прилипчивого охотника? И ведь Владлен не отстал, цеплялся за Луку до последнего, до тех пор пока они не обменялись кровью. А после этого уже сам Лука далеко уйти не мог.

– Чего улыбаешься? – проворчала Ныгмет. – Если о человеке своем думаешь, то я поколочу тебя. Нельзя, говорила же!

– Извини, – буркнул Лука.

– Думаешь, все это шутки? Что я просто тебя пугаю? А ведь я вот этими глазами видела, как терзают волкодлаки тех, кого больше жизни любили. Вот этими ушами слушала горестный вой. А руками, – Ныгмет вытянула сухие руки перед собой, – потом могилы землей забрасывала. И людей, и волкодлаков.

– Они следом за своими людьми уходили?

– А как им жить было, зная, что они натворили? Сердце волкодлака – главное его сокровище. Если разбить, обратно уже не собрать. Садись.

Лука послушно привалился спиной к необъятному стволу. Ныгмет достала пучки трав, железную миску, села на колени и принялась узловатыми пальцами выводить на земле неизвестные символы. Затянула негромко песню, ее голос убаюкивал.

Закончив с символами, шаманка поставила миску между ними, подпалила огнивом травы, оставила их тлеть. Коротким ножом рассекла свою ладонь, накапала крови; песня стала громче. Все вокруг заволокло густым дымом, Лука почувствовал, как слипаются глаза. Он то и дело ронял голову на грудь, но вздрагивал и просыпался.

Он видел в дыму неизвестных зверей, видел очертания незнакомых городов. Лики неизвестных ему богов чудились, они то плакали, то смеялись. И небо он видел тоже, а в небе том хищную птицу.

– Занятно…

Очнувшись от дремы, Лука протер глаза. Ныгмет, сидя перед ним, выводила ритуальные письмена на земле и все сильнее хмурилась.

– Не чувствуешь ничего? – спросила она.

– Нет, – ответил Лука. – А должен?

– Должен, раз спрашиваю! – неожиданно зло рявкнула шаманка. – Что ж это такое, а…

Она крепко задумалась, все рассматривая что-то то на земле, то в миске, и по выражению ее морщинистого лица Лука понял: ничего хорошего Ныгмет не увидела.

– Ты должен был стать подвластен моей воле, – проговорила она задумчиво. – Я наложила печать на твое сердце, кровью ее закрепила, вот только не откликается твоя суть волкодлачья.

– И что мы будем делать? – взволнованно спросил Лука. – Нельзя меня так оставлять, я успею добраться до Владлена и убью его!

– А то я не знаю! – огрызнулась Ныгмет. – Придется тебе на стаю положиться. Скажу Нариману, что не вышло