Наследник. Тайны рода. Том 2 - Мэт Купцов

А Мария слева… в идеальном наряде. Ни складки, ни морщинки. Платье

слишком идеально.

А в этом мире всё идеальное — подозрительно. Но может быть и иллюзией, дескать здесь фальшивка.

— Помнишь ли ты, — говорю я, глядя на левую, — как я подарил тебе перо феникса?

— Конечно, — улыбается она. — Ты сказал, что оно будет напоминать о тебе всегда, даже если ты уйдёшь навсегда.

— А ты? — поворачиваюсь к правой.

— Ты сказал, что это всё, что осталось от твоей матери, — говорит она.

Я сжимаю кулак. Обе правы.

Потому что я лгал и тогда, и теперь. А перо было найдено в пасти у монстра, и мать тут моя ни при чем.

Но кто из них знает мою ложь лучше?

Зир, между тем, кружит в воздухе, оставляя за собой лёгкий дым и вонь палёного пергамента.

— Хочу заметить, барон, — говорит он, зависая над Марией слева, — у этой дамы нет тени.

Я вздрагиваю. Смотрю.

Есть тень. Конечно, есть. Но она — как нарисованная. Не движется. Не дрожит.

— Хорошая попытка, — произношу вслух. — Но мало.

В это мгновение стены содрогаются.

Из сверкающего портала выходит мой отец.

Барон Демьян Архипов. Высокий хмурый.

— Я пришёл помочь, сын, — говорит он. — Но только советом. Я — не живой.

— Я и сам сомневаюсь, к какому принадлежу, — бурчу.

Он подходит, кивает обеим Мариям. Его глаза пустые.

— Они обе верят, что они — настоящие, — говорит он. — И если ты ошибёшься…

— Да знаю я! — машу рукой. — Чувствую. Но чувствую обеих.

Мария слева плачет.

Слёзы искренние. Прозрачные, как чистый лёд на пруду.

Мария справа шепчет моё имя. Голос — шелк и нож в одном пакете.

— Ты спас меня тогда, Демид… на Чёрных холмах.

— А ты? — спрашиваю правую.

— Ты бросил меня. Уехал в свою Московскую губернию. А потом вернулся, но не хотел меня взять с собой. Но я сама приехала, потому что одна я — на краю.

Зир шепчет.

— Если выберешь не ту, она сожрёт тебя первым. Но не бойся. Я останусь. Стану её новым фамильяром.

— Заткнись, — шиплю я.

Закрываю глаза. Однажды в детстве я сидел у колодца. Слышал голос. Песню. Пела её моя мама. И настоящая Мария знала эту песню, наша служанка Настасья рассказывала о ней и напевала.

Открываю глаза.

— Спойте, — говорю.

— Что? — восклицают в голос.

— Обе. Спойте. Ту, что у колодца. Выберу ту, которая споет мне эту песню.

Обе замирают. Вспоминают.

Одна — по-настоящему. Вторая — ищет в памяти, которой у неё нет.

Мария справа начинает первой. Голос хрупкий, как лёд под каблуком. Но точный.

Слова… не те. Не в том порядке.

Теперь я знаю — она не та.

А вторая поёт… и я снова там. Семь лет. Колодец. И голос — её.

— Это она, — шепчет отец. — Ты выбрал.

— Да, — говорю. — Мария… подойди.

Она встаёт. Подходит. Я протягиваю руку. В её пальцах — дрожь.

Тепло. Жизнь.

Мария справа — замирает. И вдруг…

Маска сползает. Лицо — не лицо, а щель, зияющая тьмой. Из глаз — не слёзы, а пепел. Голос — хрип вороньего крика.

— Ты не сможешь меня уничтожить, Архипов…

— Ошибаешься, — говорю я, вытаскивая из кармана зеркальце — старое, в раме из костей.

— Он ещё и с аксессуарами, — вздыхает Зир. — Модник чёртов.

Направляю зеркало на неё. Оно трескается. Свет — белый, как ярость. Мрак орёт. Комната взрывается холодом.

И вот, когда все заканчивается, я разворачиваюсь к настоящей Марии.

— Пойдем!

Отец с грустью отступает назад. Еще мгновение и он исчезает…

Мы с Марией начинаем выбираться из Тайной тюрьмы.

На пути возникают новые препятствия, словно этот старый дремучий острог не хочет нас выпускать, чтобы мы навечно покоились в нем.

Но я нашел Марию, вытащил ее из лап смерти, и собираюсь теперь вырваться с ней из этих застенков, которые как путы на ногах держат нас в мире мертвых.

Остервенело рвемся по проходам и лестницам, ведущим на верхние уровни.

Прихожу в себя, осознавая — стою по колено в ледяной воде, прижимая к себе Марию — настоящую, живую, вздыхающую с тревожным ритмом прерывистого дыхания. Её волосы мокрые, а глаза сверкают — то ли от ужаса, то ли от безудержной злости на всё происходящее.

Ей, конечно, досталось.

То в той настоящей тюрьме, в которую ее упекли по навету. То здесь — в Тайной, в которой хотели запечатать ее навечно в потустороннем мире.

Как и моего брата Арсения держали 18 лет в подобном месте. Но я вытащил брата, вытащу и свою боевую подругу- Марию.

— Слева! — хрипит фамильяр, в виде демона-насмешника. — Прячьтесь, господин барон, там стражник, у которого лицо — тухлое и с сюрпризом.

— Молчать, пернатое проклятье, — шепчу я. — Хочешь, чтоб нас сожгли в коридоре, не дав добраться до верха какие –то жалкие два уровня?

— Молчу –молчу, — затыкается Зир. — Мое дело было тебя предупредить.

Мы крадёмся вдоль мокрой стены, и каждый наш шаг отзывается эхом, будто сама тюрьма стонет от старости и тоски. Мария держится рядом. Она молчит, но я слышу, как бьется её сердце.

Стражник впереди — в маске с рогами, с фонарём в руке. Он зевает, поворачивает фонарь… и в этот момент я бросаю в тень клочок своей чёрной мантии.

— Магия, — шепчет Мария.

— Нет, дорогая, привычка. Маскировка — важное умение, когда не имеет смысла лобовое столкновение. Больше вреда от него и шума, чем пользы.

Сквозь лабиринт коридоров, ржавых решёток и усыплённых костями арок мы наконец выбираемся к верхнему уровню.

За нами — сотни лет тайных пыток, впереди нас ждет — свобода. Но еще и десятки кордонов, каждый из которых считает себя вершиной апогея.

Мы ускользаем сквозь арку, над которой написано — «Истина во тьме».

Ага, особенно когда истину выцарапывают из тебя каленым железом.

— Направо! — орёт Зир. — Или налево. Я всегда путаю, где у людей сердце!

— У тебя его вовсе нет, — шиплю я.

— Спасибо. Барон.

И тут нас все –таки замечают.

Конечно, уйти просто так не