Наследник. Тайны рода. Том 2 - Мэт Купцов

До семи вечера не сижу — мечусь.

Еду в архив, звоню старому нотариусу семьи, Степану Григорьевичу, тот сбрасывает звонок. Захожу к бывшему сотруднику охраны графа Гаврилова, к Егору, но его нет дома. Поднимаюсь к его соседке — старушка с глазами-бусинами говорит, что 'Егор уехал, никому не сказал куда. Просто исчез.

Без двадцати семь я уже у двери.

Дом стоит между двумя магазинами, без вывески. Здание прошлого века, с облезшей лепниной и выбитыми буквами.

Толкаю дверь. Она легко поддаётся. Внутри — тишина. Пахнет старой бумагой, воском, и чем-то ещё — прелым.

Темно. Лишь один настольный светильник светит в глубине зала. Силуэт сидит за столом.

— Садись, — говорит он, не поднимая головы.

Сажусь.

— Кто вы?

Он смотрит. Лицо худое, нос с горбинкой, седая шевелюра зачёсана назад. Вспоминаю — точно. Георгий Львович. Когда-то приходил в усадьбу. Архивист. Или не только архивист?

— Я знал твою мать, — хрипло говорит он. — И знал графа задолго до того, как он стал «последним». Он не был святым. Но и не был глупцом.

Я не перебиваю. Он говорит размеренно, глядя куда-то вглубь зала.

— Десять миллионов — это не деньги. Это — обязательство. Обещание, которое он не выполнил. Не по контракту, а по крови.

— По крови?

— Он должен был отдать дочь… одним очень влиятельным людям.

Я чуть не вскочил.

— Что вы несёте?

Он кивает, словно этого и ждал.

— Граф нарушил слово. Отказался. Сказал, что передумал и дочь не отдаст.

— И её похитили, чтобы…?

— Чтобы напомнить — долги надо возвращать.

Я молчу. Стук в ушах возвращается.

— А кто эти люди? Где они?

Он встаёт.

— Я не могу сказать, у них — длинные руки. Если хочешь знать правду — езжай в монастырь в Сибири.

— К монахам?

— Да, там есть старец Михаил…

* * *

Приезжаю на место.

Станция маленькая, как на картинке с календаря. Две платформы, запах мазута и сырости. Поезд уходит, я остаюсь. Дует колкий северный ветер. Идет мокрый снег.

Конечно, надо было использовать для перемещения телепортер- Барса, но я хотел подумать в дороге.

Все произошедшее мне не нравилось. Но я понимаю, что меня втягивают в какую –то интригу, заманив Марию в ловушку.

Я должен вытащить ее любой ценой.

Смотрю в сторону леса — там, за соснами, монастырь. Показался между деревьями крест на куполе.

Я иду пешком.

Утоптанная проселочная дорога заканчивается почти сразу.

На шапке оседает снежная крошка, ботинки вязнут в грязи.

Вот так, по чужому совету — и в глушь, к монаху. К человеку, который якобы знал графа. Уцепился за нитку — и тяну.

К сожалению, других нитей нет.

Монастырь — скромный. Старый кирпич, деревянные двери, колокольня неработающая.

На входе — женщина в валенках, лет под шестьдесят, с лицом, как будто она всегда недовольна. Смотрит на меня в упор.

— К кому?

— Мне нужен монах Михаил.

— Не принимает.

— Мне по личному делу, порекомендовал общий знакомый из Москвы. Архивист. Георгий Львович.

Она морщится. Смотрит с минуту.

— Подождите.

Уходит. Внутри тихо. Только печкой пахнет. Слышно, как скрипит пол.

Проходит десять минут. Пятнадцать. Я уже думаю, что уеду ни с чем.

Потом появляется мужчина. Лет шестьдесят пять, с белой бородой, в простой тёплой рясе и ботинках, явно не по размеру.

Глаза у него умные. Человеческие. Не застывшие, не фанатичные. Он смотрит — и сразу всё видит.

— Барон Архипов, — произносит, удивляя меня. — Поговорим на улице. Здесь не место.

Откуда он знает? Я же не успел представиться.

Мы идём вдоль ограды. Он молчит. Я — тоже. Потом говорит.

— Ты из-за Гаврилова.

Провидец. Киваю.

— Был у нас, да. Несколько раз. Молился, ночевал. О себе не говорил. Только просил — за дочь.

Интересно, за которую? За Анну? Или Марию?

— Что просил?

— Чтобы я молился, чтобы дочь не трогали. Чтобы не искали. Не мстили через неё.

Понимаешь, он запутался. Думал, что можно всё решить деньгами.

Но в таких историях деньги — это только повод.

— А причина?

Он останавливается. Глядит в сторону леса.

— Он ввязался в одно дело. С людьми, которые считали, что всем им должны — за участие, за трофеи, за молчание.

Контрабанда. Финансовые махинации. Архивы, которые исчезли. Люди, которые вдруг начали хорошо жить.

Я слушаю и не понимаю — как это связано с Марией?

— Связано. — отвечает монах, будто читает мои мысли. — Потому что Гаврилов тогда не сдал своих. А должен был!

Он спас друга, который запутался в грязных делах. Который потом стал тем, кем стал — большим человеком.

А теперь за дела отца расплачивается дочь.

— Так им не нужны деньги?

— Им нужно, чтобы фамилия исчезла. Чтобы имя Гаврилова не звучало. Ни в делах, ни в суде, ни в прессе. Десять миллионов — это формальность. Если отдашь — будет новая причина.

— Кто они?

Он качает головой.

— Не скажу. У них до сих пор связи с нужными людьми. Не думаю, что ты один справишься. Но если хочешь знать — езжай в Таллин. Там есть человек. Его фамилия — Линнемяэ. Он занимался теми архивами. Знает больше, чем говорит. Только не звони ему заранее. Найди его сам. Он преподаёт в университете.

Я смотрю на него.

— Вы не боитесь говорить?

Он улыбается.

— Я — монах. Мне бояться уже поздно. А тебе — ещё рано.

Обратно иду молча.

В голове — сплошной шум. Как будто радио работает на трёх волнах сразу.

Гаврилов ввязался в чужую отмывку денег. Не сдал своих товарищей, которые в последствии достигли высокого положения в обществе.

А Мария исчезла, чтобы очистить чужое прошлое. Чтобы стереть фамилию. Чтобы никто не стал копать.

А я копаю. И уже увяз в этом по самое горло.

И не позволю, чтобы Мария осталась исчезнувшей. За чужие грехи.

У вокзала — стоит такси. Слишком новое.

Я прохожу мимо — взглядом по зеркалу. Водитель — не местный. Очки. Чёрная куртка.

Потом вижу — он достаёт телефон. И… фотографирует меня.

Не успеваю обернуться — машина рвет с места.

Значит, меня уже ведут.

А это значит — я уже близок к разгадке.

Придется избавиться от преследователей.

Сворачиваю за угол, вызываю телепортер. Барс появляется мгновенно.