Неучтенный фактор - Сергей Васильевич Лысак

– На баке?! Но зачем, Юрий Александрович? Почему не на мостике?

– Предстоит ювелирная работа. Я проектировал эти пушки, поэтому знаю их лучше, чем кто-либо другой. Если нам удастся точными попаданиями вывести из строя котлы или машины на вражеских пароходах, то они превратятся в неподвижные мишени для седьмой батареи и батареи на Ланжероне. На пароходы Одесского отряда, честно говоря, у меня надежды мало. Их комендоры еще ни разу не стреляли из нарезных орудий. Поэтому ждать от них меткости стрельбы по самым уязвимым местам пароходов не стоит. Хорошо, если хоть куда-то будут иногда попадать, а не все время мазать.

– А наша батарея на Пересыпи? Ведь она тоже достанет.

– Ей нельзя себя демаскировать до начала высадки десанта. Иначе турки изменят место высадки и могут полезть туда, где у нас ничего нет.

– Понятно, Юрий Александрович. Не волнуйтесь, не подведем. В случае чего отойдем от причала быстро…

Все уже обговорено заранее, и люди знают, что делать. Кормовое орудие будет вести огонь фугасными снарядами по ближайшей цели. А я из носового орудия – болванками. Чем поначалу вызвал удивление у комендоров, получивших приказ заранее подать болванки на палубу. Пришлось объяснять. Снаряд может взорваться раньше, чем доберется до котла или машины. Ведь заранее неизвестно, с какого ракурса придется вести огонь. И на пути снаряда может оказаться препятствие, что вызовет его взрыв. Болванка в этом плане надежнее. Она не взорвется раньше времени и, проломив случайную преграду, все равно доберется до цели, сделав дырку именно там, где нужно. После этого береговые батареи займутся стрельбой по неподвижным мишеням. «Хулиганская флотилия» им поможет. Ну а я, когда ситуация возле Практической гавани перейдет из стадии «копенгагирование» в стадию «избиение младенцев», попробую достать кого-нибудь из «крупной дичи» на рейде. Протестирую новые зажигательные снаряды Яши Розенблюма. Когда бы еще удалось попрактиковаться в стрельбе экспериментальными снарядами по реальным целям. Если все пройдет удачно, то корабелы во всей Европе крепко призадумаются. А стоит ли и дальше продолжать строить военные корабли из дерева?

Небо на востоке светлеет, день обещает быть ясным, и на фоне утренней зари можно уже четко различить силуэты приближающихся кораблей противника. Во всяком случае, для наводчиков и дальномерщиков видимость уже достаточная. Ну а мне Ганс транслирует качественную картинку с высоты в три сотни метров с самого начала. Вокруг тишина, иногда прерываемая лишь криком чаек. Выстрелы еще не прозвучали. Противник быстро приближается, следуя прямо в приготовленную ловушку. Уже давно можно стрелять, но мы не торопимся. На всех пароходах озвучен приказ – открытие огня не раньше, чем обменяются выстрелами вражеские корабли и шестая батарея. Пусть в начале боя все внимание противника будет сосредоточено на ней. А мы подключимся по ходу дела.

Настроение боевое, легкий мандраж, ближайший вражеский пароходофрегат – английский «Тайгер» уже давно находится в сетке прицела, транслируемой Гансом, носовое орудие правого борта заряжено болванкой и готово послать ее в цель. Но неожиданно на связь выходит Ганс.

– Командир, у нас опять гость с орбиты.

– Вот как?! Наши ставки растут. Он тебя не обнаружит?

– Нет. Завис прямо над нами на высоте двадцать шесть километров. Небо ясное, поэтому снижаться еще больше не рискнул. Мимо такого дела, как обстрел Одессы, ребята из Службы глубинной разведки не пройдут.

– Представляю, как они охренеют, когда дело чести по-английски превратится в гембель по-одесски. Тогда надо будет держать ухо востро.

– Не волнуйся, Командир. Нас здорово выручает то, что им ни в коем случае нельзя себя обнаруживать. Поэтому приближаться близко дроны не будут. Это очень старая модель, и их защитное поле не имеет режима мимикрии. Поэтому в дневное время их легко обнаружить визуально на высоте в несколько километров. Смотря какая прозрачность воздуха, и у кого какое зрение.

– А ночью?

– Могут снизиться до пятисот метров. Ниже опасно. Аборигены звук работающих двигателей услышат. Я же тебе говорю, что это старье.

– Но летает?

– Летает. И судя по всему, еще долго летать будет. Я знаю эту модель, туда заложен колоссальный резерв надежности и прочности. Кстати, по этому вопросу с тобой наш юный гений пообщаться хочет. Признаюсь, что даже меня ему удалось убедить.

– Ну?! Ванька смог найти что-то такое, что поколебало твою железную логику?!

– Представь себе. Впрочем, пусть лучше он сам расскажет.

– Ну давай его сюда.

– Ваше превосходительство, ты там не сильно занят? Есть одна интересная идея.

– Пока еще тихо. Давай свою идею, которая даже Ганса заставила изменить свое мнение.

– Сейчас нам постоянно докучает автоматический корабль на орбите со своими разведывательными дронами. А если предположить ситуацию, что его связь со Штабом Службы глубинной разведки накроется по каким-то причинам. Тогда мы можем попытаться наложить лапу на дроны.

– Вполне допускаю, что такие два умника, как ты и Ганс, смогут провернуть это дело. Но отсюда возникает дальнейший вопрос. А на кой хрен нам эти дроны вообще нужны? Это беспилотные аппараты и человеку там места нет. Поэтому даже на низкую орбиту на нем не поднимешься. Для разведки на малых высотах они тоже непригодны из-за своих больших размеров и шумности. Это не говоря о том, что если мы наложим лапу на эти цацки, и аборигены об этом узнают, то самое пристальное внимание к нам будет обеспечено. Причем не только в России.

– Юрка, ты мыслишь привычными для тебя шаблонами. Дрон можно сделать пилотируемым. Я ознакомился с его устройством, в памяти Ганса есть эта модель. Хоть он и говорит, что это древняя рухлядь, но это в его понимании рухлядь. А здесь – вершина научно-технического прогресса. Эти дроны имеют приличные размеры и энерговооруженность, а внутренний объем у них не весь аппаратурой и машинерией заполнен. Там вполне можно сделать что-то вроде пилотской кабины.

– Ваня, вы там чего обкурились с Гансом?! Хоть для него такое и невозможно. Ты собрался в условиях одесских портовых мастерских, или даже на заводе моего папеньки, выполнить работы по превращению беспилотного космического аппарата в пилотируемый? Надеюсь, ты в курсе, сколько всего нужно сделать, чтобы бренная человеческая тушка сохраняла жизнеспособность внутри этой жестянки во время полета? Это даже если рассматривать полет всего лишь в качестве пассажира, без монтажа ручного управления.

– Так ручное управление там есть.

– Откуда?!

– По проекту. Вернее, не совсем ручное управление. Там есть приборная консоль для ремонтников, и для контроля работы бортовых систем ими можно управлять вручную с этой консоли. Нужно всего лишь переключить автоматический режим на ручной.

– Хорошо, допустим.